XVIII

Минувший год был голодным годом. Люди ели клубни растений, корни и траву. Они были разуты, раздеты. Бандиты бесчинствовали, грабили и угоняли скот средь бела дня.

Это случилось в начале лета, в самом разгаре дня. Было очень жарко. Ячмень уже поспел, и желтые зрелые колосья колыхались на солнце. Колосились густые поля пшеницы. И вдруг прискакал человек на рыжей взмыленной лошади, искры так и летели у нее из-под копыт, она была даже не оседлана. Согнувшийся пополам, мужчина с перевязанной поясницей звал на помощь:

— Помогите, люди добрые, бандиты, бандиты напали!

Он обливался потом, рана его болела. Из ближайшего дома вышел Зидан и тоже стал звать на помощь. Сбежались все мужчины, кто с ружьем, кто с мотыгой, а кто с дубинкой.

— На гору, на гору! — кричал Зидан. — Надо перерезать им дорогу.

Лошадь бросилась вперед. Мужчина изо всех сил старался удержаться на ней.

Сам он, как выяснилось потом, находился дома, а сын вел скотину на выпас. И вдруг, откуда ни возьмись, бандиты. Сын стал звать на помощь. Он выбежал с ружьем, но прежде чем успел выстрелить, бандиты ранили его. Женщины перевязали ему рану, и, несмотря на боль, он вскочил на лошадь и поскакал за помощью. Он оповестил деревню Черный Ручей, потом У Подножия Горы и Два Форта. Мужчины собрались всем миром и, окружив бандитов, стали биться с ними. Это было похоже на самую настоящую войну. От выстрелов загорелось поле. Крестьяне не знали, что делать: тушить огонь, пока он не пошел дальше, или драться с бандитами. Но тут само собой все решилось. Бандиты бросили скотину и бежали, унося с собой одного убитого. Крестьяне потушили пожар и привели стадо. Но по дороге бандиты успели прихватить скот у Хасана и Аиссы. Ребятишки вцепились в бандитов, те стали осыпать их ударами, а едва отпустили, как мальчики снова увязались за ними. Тогда один из бандитов привязал их к дереву. Губы у ребятишек были разбиты в кровь. И как ни старались они высвободиться, все было напрасно. Услышав выстрелы, Аисса сказал Хасану.

— Это они убили твоего отца. Банда Чумового.

«Хоть бы их всех перебили, — подумал про себя Хасан, — чтобы ни один не спасся».

Он попробовал вытереть рот, но мешала веревка. С досады Хасан плюнул в сторону грабителей. Отвязали ребят возвратившиеся крестьяне.

Недоставало только сына Матушки. Он сделал крюк и заглянул к родственнику. А в деревне прошел слух, будто его убили. Матушка совсем обезумела. С воплем бежала она по полю, следом за ней женщины, мужчины и ребятишки. Дом их родственника стоял высоко над деревней. Увидев бегущих людей, сын Матушки понял, что допустил оплошность.

— Я здесь, — стал кричать он, — я здесь!

Бежавшие остановились на лугу, заросшем острыми колючками, желтизну которых расцветили пятна ярких платьев и белых тюрбанов. Матушка без сил опустилась на землю. Ноги ее кровоточили. Увидев это, те, кто бежали за ней, взглянули на свои ноги; оказалось: все были босиком и у всех ноги были изодраны в кровь. Только теперь они почувствовали боль от колючек, вонзившихся в их потрескавшуюся, почерневшую кожу.

XIX

Айша так и не оправилась после смерти мужа. На девятый день к ночи небо сплошь было покрыто тучами, только кое-где сквозь облака пробивались лунные блики. В загоне вдруг заревели и заметались быки. Айша с трудом поднялась и открыла дверь. В проем ворвался желтый бык, волоча по земле внутренности. Не раздумывая, она захлопнула дверь и задвинула железный засов. Бык вытянул шею и распластался всей своей тушей. Она закричала от ужаса, стала звать на помощь. Но в ответ ни звука, никто не шелохнулся. Она села в уголок, накрыв голову подолом платья, и так, одна, в страхе просидела всю ночь.

Ее сын Мурад проснулся очень рано. Было еще темно, когда он пошел к матери завтракать. Накануне вечером он ничего не ел, засиделся допоздна с товарищами и к каиду явился только после ужина. Войдя в загон, он отчетливо увидел в предутреннем свете быка синей масти с задранными вверх копытами. Он протер глаза и подошел поближе. Сомнений не было: бык лежал мертвый с распоротым брюхом. Мурад бегом бросился к двери и стал стучать: