Бен повесил на лицо скучающее выражение.

— Если с тобой там что-то случится — отвечать мне головой.

Я улыбнулась.

— А, может, тебя разбирает любопытство?

— Не так, чтобы очень, — протянул он, пожав вяло плечами. — Но дабы удостовериться в твоей безопасности, обеспечить себе спокойствие и без эксцессов закончить смену, придется последовать за тобой….

— Только из-за этого?

— Конечно.

— Я сделаю вид, что поверила, — хмыкнув, я направилась к дому.

— А я сделаю вид, что мы не нарушаем закон, — произнес он и побрел следом.

Невысокие стены, деревянные ставни с резьбой на окнах, и запах сырости — старая постройка, утратившая последнюю частичку тепла. Он словно умер вместе с хозяином и потихоньку начинал гнить. Ступив на порог, я застыла перед входной дверью. Желтая оградительная лента была сорвана с одной стороны и развивалась на ветру. Дождавшись, когда подойдет Бен, я пальцем указала на оторванный конец ленты.

— Может, ветром сорвало, — неуверенно предположил он. — Дверь вроде бы заперта….

— Я не чувствую магии или постороннего присутствия, — оглядев дом снизу вверх, пробормотала я. — Надеюсь, ты прав.

Капнув зелье в замок, я дождалась, когда дверь сама отворится, и шагнула в кромешный мрак пустого жилища. Бен не отставал ни на шаг, как будто боялся потерять меня из виду. В нос ударил запах старой мебели и ветхой ткани, в воздухе висели частички пыли, из-за которых стало тяжело дышать. Мы замерли в проходе, ожидая, когда глаза привыкнут к темноте, а с минуту спустя начали прорисовываться очертания интерьера. Скромная мягкая мебель — диван и два кресла — стояли у углового окна слева. Торшер с белым абажуром, ковер-пейзаж на стене и напольная ваза с красными каллами. Справа — вешалка для одежды и зонтов, полка для обуви. Более, чем примитивно, но уютно.

Впереди темнел прямоугольник открытой двери, и я шагнула к нему с замиранием сердца. Скрипнула половица, пришлось остановиться. Прислушиваясь к пустоте, я простояла какое-то время, но кроме собственного пульса ничего не услышала. Даже дыхание Бена слилось с тишиной. Чувство тревоги нарастало, чего не происходило со мной в других домах, но я рискнула войти в следующую комнату. Чем ближе подходила к проему, тем отчетливее становились силуэты. Круглый обеденный стол в центре просторной комнаты, был окружен стульями. Словно оставленные после шумного застолья, они оказались не задвинутыми. Слева от входа высился буфет с накрахмаленными салфетками и хрустальной посудой, а справа притаилось кресло с резными деревянными подлокотниками. Больше здесь не было никакой другой мебели, разве что подставка для комнатного растения у приоткрытой двери, ведущей в кухню.

Я шагнула влево, вошла в тень от лестницы на второй этаж и остановилась, дожидаясь Бена. Он обогнул стол, разглядывая каждую мелочь с профессиональной тщательностью. На бархатной скатерти стояло блюдо с фруктами — аппетитные красные яблоки, зеленый виноград и сливы. Хотелось предостеречь его от сомнительного удовольствия, но слова застряли в горле. Не нужно было включать свет или хотя бы фонарь, чтобы почувствовать запах крови, которой здесь было забрызгано абсолютно все. И потолок, и стены, и фрукты…. Сердце клокотало в горле, выпрыгивало изо рта, слабость во всем теле накрывала тяжелым одеялом. Я теряла волю, но боялась коснуться стены, облокотиться на перила лестницы. История повторилась: Майкл Бишоу был убит точно так же, как остальные….

Как я и предполагала, Бен протянул руку к яблоку, явно намереваясь взять его. Но, вопреки бессилию, я успела остановить полицейского. И громко прошептала:

— Не делай этого! Прошу тебя, не трогай ничего!