— Представляете, — со смехом закончил Ваш, — на улице тридцатиградусный мороз, а ведь уборные-то не отапливаются.
Шоферу не терпелось поскорее выехать из Москвы на загородное шоссе, где можно было спокойно вести машину и даже разговаривать. Бросив беглый взгляд на пассажира, он проговорил:
— Задремал.
Но Ваш и не собирался дремать, он просто закрыл глаза и погрузился в свои думы. В кармане у него лежала бумажка с девятью венгерскими фамилиями; из-за этих людей он сейчас и направлялся в Красногорский лагерь. Всех их он знал лично, а с некоторыми неоднократно беседовал. Многих из них он сам разыскал в лагерях после разгрома венгерской армии под Воронежем зимой 1942/43 года.
И вот состоялся первый выпуск слушателей антифашистской школы. Закончена шестимесячная программа, которую прошли девять венгров — ветеран коммунистического движения Йожеф Фазекаш, не раз сидевший в тюрьмах, Карой Прат, Шандор Диамант, Иштван Ковач, Ференц Домонкаш, Йожеф Костелич. Все они — испытанные борцы рабочего движения. Уже в плену к ним присоединились Лайош Шольт, Золтан Ерлеи и Иштван Декан.
Теперь всех их ждут серьезные испытания: из лагеря они попадут к советским партизанам и сразу примут участие в боях. Необходимо разворачивать партизанское движение в Венгрии, а для этого нужны люди, которые знакомы с методами партизанской войны.
Товарищи из венгерской эмиграции долго думали над этим вопросом, прежде чем обратиться к соответствующим советским органам с просьбой послать к советским партизанам специально подготовленных людей из числа венгерских военнопленных.
Отвечая на эту просьбу, секретарь Коминтерна товарищ Димитров задал вопрос:
— А не окажется ли среди посланных предателей? Ведь им достаточно будет сдаться первому попавшемуся гитлеровскому или венгерскому солдату.
Не было никакого сомнения в том, что венгерские партийные руководители, взяв на себя такую большую ответственность, сильно рисковали. Если бы в первой венгерской группе случайно оказался хоть один предатель, это помешало бы посылке на фронт новых групп венгерских антифашистов.
Золтан Ваш, несмотря на первую неудачу, связанную с тем, что старшие венгерские офицеры сорвали организацию венгерского антифашистского легиона, все же не отказывался от этой идеи. Эту неудачу он считал своей личной неудачей. Шел декабрь 1943 года, и вот теперь у Золтана в кармане лежал листок с девятью фамилиями. Вместо легиона всего-навсего девять человек, которые свободно могут разместиться вот в этом маленьком автобусе.
Тряхнув головой, Ваш открыл глаза и, чтобы поскорее отогнать от себя невеселые мысли, повернулся лицом к шоферу.
— Не слышали случайно, — спросил он с веселой улыбкой, — как появился в Красногорском лагере немецкий дирижер? Если не слышали, то расскажу… — И тут же, хлопнув себя ладонью по лбу, произнес: — Да, чуть было не забыл, нам ведь сначала нужно заехать на Большую Семеновскую, к дому номер тридцать один. Мне нужно сказать Еве Кардош, чтобы она к нашему возвращению из Красногорска была в редакции «Игаз со». Помните такую маленькую темноволосую девушку с большими глазами? Мы ее на прошлой неделе видели. Будет, как мне кажется, совсем неплохо, если этих девятерых парней встретит молодая красивая девушка, тем более что воевать им придется вместе. Ева будет в группе десятой.
Большинство наших выпускников уже разъехались инструкторами по различным лагерям, и в школу пришли слушатели второго набора.
Шел декабрь. Занятия в школе продолжались. Мы с Марци Сёни составляли программу новогоднего вечера. Время бежало быстро, и пора уже было приступать к репетициям. Я написал новогоднее стихотворение.
Однажды во время репетиции меня разыскал начальник лагеря. В руках он держал список. Зачитав фамилии нескольких товарищей, он сказал:
— Вызванных товарищей прошу приготовиться. Выезжаем через полчаса.
В тот же миг порядок в зале нарушился. Товарищи, фамилии которых назвали, бросились ко мне. Остальные окружили нас. В растерянности я уронил карандаш, а почти готовую программу вечера сунул в карман и побежал к себе в комнату собирать вещи.
Мне жаль было расставаться с Марци Сёни, Марковичем, Шандором Ковачем Ихасом. Что же касалось Марци, то мы с ним просто не могли представить себя друг без друга. Вещей у меня было немного, так что сборы были недолгими. Мои товарищи тоже быстро собрались. Когда дело дошло до наших книг, мы сначала растерялись, не зная, как быть с ними. Тут были и толстые тома «Капитала», и «Вопросы ленинизма», и другие книги. Брать их с собой или не брать? В конце концов мы решили оставить их товарищам — пусть пользуются. Мы догадывались, что едем не на инструкторскую работу в лагеря, а скорее всего на фронт, но точно об этом, разумеется, никто не знал.
Мы побежали прощаться с начальником школы профессором Янзеном, но его, к сожалению, не оказалось на месте. Попрощались с его заместителем, старым седовласым профессором, который принимал участие еще в Великой Октябрьской социалистической революции. Он произнес короткую речь, а в заключение сказал: