Жрицы не забывали шептать странные слова. Одна вторила другой, их голоса плели паутину, она ощущалась Скилом на сверхъестественной волне, точно не два, а сотни голосов хором напевали заклинания. В этом шепоте он забывался, сознание растворялось. Скил мог бы и дальше стоять столбом, но чем быстрее это начнется, тем быстрее кончится. Он запустил пятерню в волосы одной из девушек и притянул к себе. Она ахнула от неожиданности. Скил, не мешкая, положил девушку на церемониальные символы.
Запах чужой незнакомой женщины неприятно резанул ноздри. Нет, от них пахло мылом, дезодорантом, одна даже нанесла на шею сладкие духи. Но они не могли сравниться с вечным запахом мандарина, исходящим от Кэт. Она могла быть в грязи, крови, после душа или залитая дорогим парфюмом, но запах мандарина пробивался сквозь все это.
Но иногда секс — это всего лишь секс. Поддаться животному и взять полагающееся. Хищник внутри него почувствовал власть.
Они не прерываясь шептали заклинания, хорошо заученную пару фраз. Любое их касание приводило к синим вспышкам.
Синее мерцающее свечение заполняло зал. Скил подмял жрицу под себя, словно свою собственность, закинул ее ноги себе на пояс и вколачивал член, вызывая тихие стоны. Действовал механически и несколько отстраненно, больше наблюдая за магическим эффектом процесса. Свечение усиливалось с каждым толчком. С потолка посыпалась побелка, на стене образовалась мелкая трещина, за ней другая. Рядом, вероятно, на улице, открывался портал, который разрушал здание.
Сладкая тяжесть нарастала, окутывая низ живота. Скил поменял позу, так чтобы видеть, как член входит в вагину. Ствол светился синим. Скил хмыкнул от мысли, что он будто джедай с магическим световым мечом ниже пояса. Жрица постанывала, отдавалась, широко расставив ноги, цеплялась острыми коготками за спину, выгибалась. Груди подрагивали в такт ускоряющимся движениям.
Вторая не переставала плести нити:
— Аминала-рейоа-мооо, — и гладила Скила, обвивала, вызывая еще больше неонового сияния.
Черт побери, мир катился в тартарары под неоновое сияние, стоны и тяжелое дыхание.
Внутренние мышцы плотно сжали член, девушка задрожала и шумно выдохнула, спутанные волосы прилипли к лицу. Яркая вспышка озарила помещение.
— Еще надо, — шепнула другая.
— Если «надо», то раздвигай ноги, — резко бросил Скил, а потом понял, что девушка не виновата, что она такой же винтик этого ритуала, и притянул ее к себе, с хрипотцой произнеся: — Иди сюда.
Тянущая боль в члене, граничащая с возбуждением, заставила быть грубым. Но девушка не возражала и была уже готова, большие груди вздыбились, она потянулась к нему, желая поцеловать. Скил успел отвернуться: это вышло на автомате, неосознанно, просто реакция на чужой запах.
Сияние поднималось над ними. С улицы раздались крики. Скил почувствовал запах крови.
— Надо продолжать, — произнесла жрица, распахнув большие глаза.
Он навис над ней, почти лег, зажал и стал вдалбливать член в податливое тело, назло всем монстрам, вырывавшимся из Альтернативы.
Еще одна трещина пошла по стене.
Неоновая вспышка зависла над зданием банка, будто кто-то сделал разрез на картине, желая порвать ее изнутри. Дыра стала разрастаться, словно небо резали с обратной стороны тупым ножом. Получалась прерывистая линия, которая то резко загибалась, то уходила под углом в сторону. Разлом дрожал и был нестабилен, но становился шире и наконец обрушился в подворотню за зданием банка.
Мы вышли из машины, как и многие люди, стоявшие в пробке. Сразу сотни камер смартфонов оказались направлены на разлом миров.
Время для меня замедлилось. Ян медленно выпустил дым от сигареты, клубящийся узорами и разводами и не спешащий рассеиваться. Звуки воспринимались как через толщу воды, размытые и сливающиеся в гул. На лицо упала холодная капля. Я подставила ладонь, и искрящаяся в лучах калифорнийского солнца снежинка коснулась кожи, переливаясь и медленно тая. Потом на ладонь приземлилась еще одна, побольше, пушистая, собранная из множества кристаллов. Чудесное явление. Морозные узоры изумляли в жаркий лос-анджелесский полдень. Плотная толпа остановилась, наблюдая чудесный снегопад.