Она замолчала, пристально глядя на контролера, уныло смотревшего в чашку с кофе, от которой все еще шел пар, а потом снова вздохнула.
– Я это уже говорила – ну и задал же ты мне хлопот, Динге.
5. Надежда
Вся эта секта – откровенное попрание законов Альянса и его идеалов! Речь о людях, которые считают себя не столько людьми, сколько Машинами! Убежденных, что не существует реального мира, но есть лишь его симуляция! Считающих себя представителями постчеловечества! Мы в состоянии понять элохимов и их нездоровое помешательство на мифических Иных. Мы в состоянии понять даже Собрание с его стремлением создать «человека психического». Но никто не понимает и не может понять секту, члены которой открыто культивируют воспоминания о Машинах и объявляют себя их наследниками!
– Мне очень жаль, – сказал врач Лазури. – Это исключительный случай. В принципе такое практически не встречается. Ничтожно малый процент младенцев…
– Не рассказывайте нам о процентах, – прервал его Патрик Грюнвальд, сжимая руку сидевшей рядом своей контрактной жены Мелиссы. – Просто скажите то, что собираетесь сказать.
– Мы не можем вживить ему основу персоналя. Его организм отвергает любое вмешательство, как будто его тело не желает мириться ни с чем механическим, – врач коснулся клавиатуры простого компьютера с проектором, и на экране за его спиной появилась двухмерная картинка, изображавшая в разрезе организм ребенка с обозначенными полями биомеханического доступа. – Мы пробовали простое контактное вживление и еще более простые наноинъекции. И каждый раз одно и то же. Можно лишь поставить порты доступа… но они ни к чему не будут вести.
– Но ведь часть зародышей персоналя должна быть передана в процессе оплодотворения… – начала Мелисса, но тут же замолчала, увидев, что врач кивает.
– Естественно, вы правы. Персонали созданы таким образом, чтобы наше вмешательство в их установку было минимальным. Они являются частью наших организмов и поэтому передаются уже с семенем отца, а позже, во время беременности, используют ресурсы, поставляемые персоналем матери. Так их задумывали. Но, насколько я помню, вы пользовались услугами Банка генов. Это несколько меняет дело…
– Мы не можем иметь детей, – сухо пояснил Патрик. – Я полностью бесплоден, так что мы решились на генотрансформацию моего семени.
– И, как я понимаю, вы воспользовались Банком, поскольку хотели, чтобы гены, которые примут участие в процессе, происходили от ваших предков? Чтобы с их помощью генотрансформировать ваше собственное семя? Но зачем было так далеко заходить? Не лучше ли было воспользоваться генами вашего отца или хотя бы деда? Разве так не проще?
– Искин Банка обнаружил зачатки генетического порока, приводящего к бесплодию, у всех моих ныне живущих предков, – неохотно ответил Грюнвальд. – Если бы мы использовали гены моего отца, то наш ребенок так или иначе стал бы бесплодным. То же самое случилось бы, если бы мы использовали мои клетки для хромосомного набора. Все мои предки, которых я знаю, лечились от бесплодия. Я не хотел оставлять моему ребенку такое… наследие. После проведения тщательных симуляций искин счел, что нужно как можно дальше отойти в прошлое.
– И как далеко вам удалось добраться? Минуту… – врач взглянул на экран компьютера, вызывая конфиденциальную документацию. – На протяжении около трехсот лет система продолжала показывать генетический изъян, – проговорил он то ли про себя, то ли обращаясь к Грюнвальдам. – После определенного числа поколений экстраполяция уже невозможна, так же как невозможно добраться до конкретного предка. По достижении определенной границы оказывается, что почти все мы так или иначе состоим в родстве…
– Да, но тогда все получилось, – вмешалась Мелисса. – Искин Банка генов обнаружил, что семя уже есть, – быстро добавила она, не обращая внимания на неприязненный взгляд мужа.
– Не понял? – удивился врач.
– Это был один из трех образцов семени из Музея человечества, – выпалила Мелисса Грюнвальд, не замечая нервного шипения Патрика. – В музее имелось чистое, ничем не испорченное семя предка Патрика, еще с той мифической Терры. Ну, знаете, колыбели человечества, уничтоженной первой во время Машинной войны.
– Но ведь не могли же вы…
– Могли, – оборвал его Патрик. – При наших связях… сами знаете, доктор.
Врач тактично промолчал. О связях Грюнвальдов он уже слышал раньше, но не ожидал, что у одного из ведущих политиков Лазури столь длинные руки.
– Для нас это было исключительно важно. Мы знали, что наша фамилия не случайна, – продолжал Патрик. – Это не навязанная спецификация, а то, что называлось во времена до Империи «родовым именем». Понимаете? Мои предки были родом именно оттуда – с Терры. Одно из немногочисленных сохранившихся исторических преданий касается как раз моей фамилии и связанной с ней некоей великой победы, зафиксированной в анналах Терры. Поэтому мы и решились взять то семя и приспособить его к моему организму.