— Настоятельно советую вам отказаться от этого дела. Вы проиграете, и ничем хорошим это не закончится, — я недоволен собой, потому что цитирую Ливию, но не могу не признать, что на этот раз она права.

— Я обещал Вианору, что разберусь в этом, и не могу нарушить данное слово, — терпеливо объясняет Арсен, хотя по его глазам вижу, как сильно ему хочется проявить агрессию. Представляю, как бы он высказался, не будь рядом Якуба. Присутствие этого парня всегда заставляет его держать себя в руках.

— Щекотливая ситуация, понимаю. И обещаю, что мы разберемся в этом. Я сам заинтересован распутать это дело. Но сейчас будет лучше отправиться в путешествие.

— Мне кажется, ты чего-то не договариваешь, — подаваясь вперед, говорит Арсен.

— Есть вещи, о которых я не могу вам сказать сейчас.

— Пойду собирать вещи к отъезду, — поднимаясь, говорит Якуб. — Надеюсь, скоро увидимся.

— Держи меня в курсе всего, — Арсен встает проводить друга. Они обнимаются на прощание. Монро с грустью улыбается и покидает наш дом. Интересно, с Диной он уже попрощался?

— Как ты мог предложить мне такое — отказаться от дела? — с негодованием кричит Арсен, и его взгляд становиться свирепым. — Не ты ли учил, что всегда надо нести ответственность за свои поступки и доводить начатое до конца? Что ищейка обязана идти по следу, что бы ни случилось? Или все твои слова не больше, чем пафос пирата-мечтателя?

— Какая пламенная речь, мне даже жарко стало, — я деланно пытаюсь расстегнуть ворот рубашки, изображая тяжелое дыхание.

— Для меня это — дело чести, и я доведу его до конца, чего бы мне это ни стоило, — с гордостью говорит Арсен.

Понимаю его и, если бы не боялся потерять его, поддержал бы безоговорочно. Но во мне говорит эгоизм. Не хочу больше оставаться один.

— Мы вместе доведем, — говорю я и, подходя к нему, беру за плечи. — Арсен, ты еще не посвящен. Ты не готов к такому расследованию. И как твой наставник и создатель я запрещаю тебе в этом участвовать. Можешь меня ненавидеть за это — твое право. Я переживу. Но сейчас мы бросаем все и едем в Россию.

— Барите ты скажешь тоже самое? — сбрасывая мои руки, ехидно спрашивает Арсен. — Что испугался банды Отверженных и сваливаешь, как последний трус, под первым удобным предлогом?

— Я найду, что сказать ей, — спокойно отвечаю я. — Предпочитаю четко осознавать свои возможности. Они огромны, но не безграничны. Поэтому приходится искать что-то между трусостью и храбростью.

— Осторожность смешна, — Арсен раздражен. — Она снижает возможность успеха. Ты ведешь себя, как старик, Зотикус!

— Напротив. Старики и юнцы — вот кто ничего не боится. Первые — потому, что им уже нечего терять, вторые — потому, что еще не поняли, что могут потерять. А я в расцвете лет и имею полное право бояться.

— Можешь философствовать сколько угодно, но я остаюсь в Лондоне, — хмурясь, говорит Арсен. — Я не бросаю тебе вызов, просто хочу поступить так, как считаю нужным.

— Обсудим это позже, — надевая пальто, говорю я. — И, пожалуйста, будь на связи. Наши враги не оставят нас в покое, пока не доберутся до того, что им надо.

Арсен кивает. Натягиваю перчатки и направляюсь к входной двери.

Дом, где живет Барита, находится за пределами Лондона. На улице снова льет дождь, и движение на дороге затруднено. Опаздывать не хочется. Даже задержка на минуту может спровоцировать вспышку холодного гнева. И это гораздо хуже, чем эмоциональная ярость. Чувствуешь себя насекомым, которое прихлопнули ботинком и методично размазали по паркету. Пожалуй, Барита — одна из самых бескомпромиссных вампирш, которых я знаю. Она худощава, высока ростом. У нее узкая кость, из-за чего ее хочется сравнивать с точеной статуэткой. Черные волосы всегда заплетены в две косы и уложены вокруг головы. У меня двойственное отношение к Барите. С одной стороны, я уважаю ее за силу характера, с другой, ее жестокость вызывает отвращение.