Сколько она помнит себя, денёк этот всегда выдавался погожим. Будто сама вселенная радовалась смелости землянина, ступившего в её новые пределы. Да и праздник хотя оставался официальным, а о первом полёте в космос многие люди вспоминали как о чем-то личном и очень важном. Знакомые Ларисы – так все поголовно. Сборища не собирались и тосты не произносились, но внутри всё пело от всеобщей гордости.
Улыбаясь своим «космическим» мыслям, Лариса вошла в кабинет Курилова. Тот для приветствия не встал, но с видом радушного хозяина широким жестом указал на кресло возле своего стола. Он был одет во всё серое – костюм, рубашка, даже туфли на мосластых ногах были грязно-мышиной масти. Гостья в своей яркой шотландке рядом с ним казалась случайно залетевшей расписной бабочкой.
Лебедева молча присела в вопросительной позе: мол, зачем звать изволили?
Некоторое время они молчали, будто размышляя, какой из сногсшибательных новостей осчастливить друг друга. Наконец, Витас, не спрашивая о предпочтениях визави, скрипучим фальцетом скомандовал на пульт секретарше:
– Два кофе. Без сахара.
И перешёл в атаку:
– А что, Лариса Петровна, не понравился начальству ваш демарш в суде?
Лариса подачу приняла:
– Вы имеете в виду Владимира Натановича? Ему, действительно, нет. Кстати, он же сообщил, что и вы к этому отнеслись неодобрительно. Так?
Витас подобрался. Володька не врал: эта невысокая ладная женщинка с глазами большой кошки и вправду чересчур дерзка на язык. Впрочем, и не такие острословы выходили из его кабинета, хвост поджавши!
– Я? Что вы! Мне ваш выход показался очень даже любопытным. Наверное, я и сам держал бы речь подобным образом. Особенно, если документально зафиксированы переговоры с этой … как её… в общем, экс-супругой. Было чем перед юристами козырнуть.
Секретарша с внешностью Софи Лорен внесла сверкающие полированным никелем кофейные пары. Витас первым сграбастал крохотную новомодную чашку и, отставив мизинец, принялся втягивать в себя терпкую жидкость. Лариса к угощению не притронулась: она пила кофе сладкий и с молоком.
– Ну да бог с ним, с судом, – опорожнив миниатюрную тару, произнёс Виталий Семёнович со всем доступным ему благодушием. – Я пригласил вас, Лариса Петровна, чтобы получше, так сказать, раззнакомиться. В городе о вас говорят на всех углах. А у меня, видите ли, есть правило: лично встречаться с самыми заметными представителями вашей профессии…
Уж знаем мы эти ваши правила! – думала Лариса, стараясь не встречаться с Витасом взглядами. С подчёркнутым вниманием она оглядывала кабинет, где на одной стене соседствовали портрет Президента, фото самого Курилова в обнимку с мэром, и почему-то полотно известного зауральского живописца с изображением дооктябрьской казацкой станицы. От Сокольского, а также от хозяев кабинет-буфета, не говоря уже о Натаныче, Лариса была наслышана о некоторых заморочках Витаса. Если Курилов обращал на кого-то свой мутный взор – «нечленораздельный», как говаривала Смешляева, то даже при малозначимой беседе надёжнее всего было принять «вид лихой и придурковатый», усердно поддакивая произносимым сентенциям. Тогда начальник быстро терял нить беседы и отпускал жертву с миром.
Но не дай Бог подчинённому даже взглядом выказать несогласие! Это расценивалось Виталием Семёновичем как недопустимая крамола, и приводило в экстатическую ярость. Как смеет перечить стоящий перед ним жалкий репортёришко, всё достоинство которого измеряется нищенским жалованьем! Кто он такой, этот писака, пусть даже трижды названный чёртовым Союзом журналистов лучшим пером города, чтобы тыкать в нос высокому чиновному лицу своё поганое мнение! Всё могло кончиться даже оскорблениями: сдержанностью Витас не грешил.
Собираясь в мэрию, Лариса сто раз упрашивала себя не забывать о принятом здесь стиле общения.
Впрочем, покуда Курилов, хотя и кривовато, но улыбался, слова скрипели учтиво. Только пальцы нервно барабанили по столу. Казалось, этим жестом он вопрошал: «Тэк-тэк-тэк, что скажете в своё оправдание?»
Оправдываться было не в чем, и Лариса принялась изучать чередование цветов на своей щегольской клетчатой юбке, которую надела по случаю «выхода в свет».
Не заподозрив агрессии со стороны гостевого кресла, Витас слащаво продолжил:
– Да-да, не скромничайте! В последнее время вы стали в городе весьма популярной медиа-фигурой. Мне прекрасно известно, что нынче многие наши журналисты желают походить на вас. То и дело слышно: «А вот Лебедева пишет!.. А вот Лебедева сказала!.. А как Лебедева выступила!..»