– Двоюродная сестра? – миссис Аркуэтт удивлённо приподняла брови.
– Он разве не предупредил вас, что я сегодня приеду?
– Как, нет. Он ничего не говорил про двоюродную сестру. Ни слова.
– Забавно. Я писала ему, что буду проездом. Я еду в Чикаго и нарочно завернула сюда, чтоб с ним повидаться. Должно быть, он забыл, что…
– Когда вы ему написали?
– Позавчера, – ответила Эллен, чуть замешкавшись. – В субботу.
– О, – на лице у домовладелицы вновь засияла улыбка. – Гордон ушёл из дому рано утром, а первую почту приносят не раньше десяти. Ваше письмо, наверно, сейчас у него в комнате.
– О-о…
– Его нет сейчас…
– Не могла бы я на минутку зайти к нему? – быстро вставила Эллен. – С поезда я села не на тот трамвай, и мне пришлось кварталов десять идти пешком.
– Конечно. – Миссис Аркуэтт сделала шаг назад. – Проходите.
– Огромное спасибо, – Эллен переступила порог, входя в коридор, который, судя по запаху, давно не проветривался и – что выяснилось, едва дверь позади оказалась закрыта – был едва освещён. По правую сторону располагался пролёт лестницы, ведущей наверх; слева находился вход в гостиную, имевшую нежилой, запущенный вид.
– Миз Аркуэтт? – донёсся голос откуда-то из глубины дома.
– Иду! – ответила она. Повернулась к Эллен: – Не против посидеть на кухне?
– Нисколечко не против, – заверила Эллен.
Опять блеснули дивные зубы миссис Аркуэтт, и Эллен, следуя за долговязой дамой по коридору, недоумевала, отчего леди, столь учтивая сейчас, так сердито отвечала по телефону.
Кухня была выкрашена в тот же горчичный цвет, что и стены дома снаружи. Посредине стоял стол с каолиновым покрытием; на столе лежал набор деревянных квадратиков для игры в слова. Пожилой лысый мужчина в очках с толстыми стёклами сидел за столом, выливая остатки из бутылки «Доктора Пеппера» в цветную склянку из-под сыра.
– Это мистер Фишбэк, мой сосед, – пояснила миссис Аркуэтт. – Мы играем в слова.
– Никель[12] – слово, – добавил старичок, поднимая очки, чтоб получше разглядеть Эллен.
– А это – мисс… – миссис Аркуэтт сделала выжидательную паузу.