Цыганок вчера, готовясь к урокам, раздобыл где-то однотомник Пушкина, прочитал “Полтаву” и вполне резонно считал, что достаточно обогатился знаниями истории.
- Война со шведами, - начал он, - была долгой, целых двадцать лет продолжалась. Шведскими войсками командовал Карл двенадцатый, а русскими - Петр первый. Шведы напали на нас и дошли аж до самой Украины. А там был гетман по фамилии Мазепа. Сначала он служил русскому царю, но замышлял измену. Когда Карл подошел к Украине, гетман перебежал к нему со своим войском. Под Полтавой произошло большое сражение. Шведы были разгромлены. С тех пор говорят: “Разбит, как швед под Полтавой”. Раненый Карл вместе с предателем Мазепой убежали в Турцию. А еще про Мазепу Пушкин в своей поэме “Полтава” вот что написал. Гетман был старый, а взял в жены свою крестницу, красавицу Марию. Ее отца, Кочубея, он казнил за то, что тот донес царю о готовившейся измене гетмана.
...Эта картинка давнего школьного урока пришла мне на память, когда где-то году в 1994-м я получил от Александра Цыганка из города Вышгорода, что под Киевом, очередное письмо, и обратил внимание на изменение в обратном адресе. Там же в письме сообщалось, что власти этого старославянского города, известного еще со времен князя Владимира, переименовали их Молодежный проспект в проспект Мазепы.
Ирония судьбы! Могло бы четырнадцатилетнему Цыганку привидеться такое, что пройдет 60 лет и он, теперь уже седовласый Александр Дмитриевич, будет жить на проспекте, названном в честь человека, являвшегося согласно существовавшей тогда официальной версии, изменником, предателем?
Да где уж там нам, школьникам, своим детским разумом было предвидеть развитие исторического процесса на 200 лет вперед. Великий Пушкин, и тот считал Мазепу эпизодической личностью, коему уготовано забытье. В поэме “Полтава” он писал:
Не забыт. Его имя - на уличных табличках, его портрет - на денежных банкнотах, его разносторонняя образованность, знание многих иностранных языков - предмет восхищения местной интеллигенции. Мазепа стал знаменем националистов, на дух не переносящий единения с “москальской” Россией. Все течет, все изменяется.
Но не о стародавнем гетмане сейчас разговор, а о нашем современнике, одном из заметных, неординарных учеников первого набора Чернооковской семилетки - Александре Цыганок.
Личность человека - понятие многомерное. Как в природе нет растения, свойства которого можно было бы обозначить одним-единственным качеством, так и среди людей не найти человека, чья личностная сущность характеризовалась бы одной особенностью. Чтобы нарисовать портрет Цыганка, потребовалось бы несколько характерных черт, в том числе и такие, как оптимист, мечтатель, фантазер, романтик, “маниловец” и даже авантюрист. Все вместе, в комплексе они дают объективную картину. Взятые же в единственном числе каждое из этих качеств создавало бы неполный, односторонний, а то и искаженный образ человека. Какой же Цыганок авантюрист? Он что, очертя голову, безрассудно кидается в омут рискованных предприятий, не задумывается о последствиях? Задумывается, прикидывает, предполагает. Но когда в годы послевоенной разрухи, работая председателем Чернооковского колхоза, он задумал построить локомобильную теплоэлектроцентраль и с ее помощью решить проблемы электрофикации села, механизации и теплофикации животноводческой отрасли и в конечном счете совершить крутой подъем экономики колхоза, преобразования села - в этом замысле было что-то от авантюры.
Или о маниловщине. Да, Цыганок мечтатель, нередко дает волю своей безудержной фантазии, рисует в воображении воздушные замки, составляет трудноисполнимые прожекты. Но разве же он, подобно гоголевскому герою, сладостными мечтаниями и ограничивался? Он предпринимает усилия, чтобы воплотить задуманное в реальность. И на этом пути подчас добивается успехов. В Черноокове и сейчас можно слышать о воздвигнутых здесь в пятидесятые годы новых, современных зданиях: «Цыганок построил”. Да и та же история с локомобильной ТЭЦ. Цыганок установил тесный контакт с Белорусским научно-исследовательским институтом и его директором академиком М.Е.Мацепурой, занимавшимся проблемами электрофикации и теплофикации села, привез в Чернооков членов ученого совета института (это в другую республику-то!). Здесь, на месте они провели заседание совета, оказали практическую помощь в подготовке проектной документации строительно-монтажных работ. Замысел был осуществлен. Правда, частично. На большее не хватило средств, внимания вышестоящих организаций, да, наверное, и собственной энергии, настойчивости.
Что же касается оптимизма, то это у Цыганка с детства. Так сложилась судьба, что без надежды на лучшее будущее, веры в себя он наверняка сломался бы, продираясь сквозь дремучие заросли бед и несчастий, свалившихся на его неокрепшие, ребячьи плечи уже в самом начале жизненного пути.
В раннем возрасте он стал сиротой при живом отце. Едва ему исполнилось 8 лет, как умерла мать. В последние годы из-за повреждения позвоночника она была калекой, ходила согнутой. За год до смерти матери отец ушел из семьи к другой женщине, оставил троих детей, из которых старшим был Александр, на попечение своей тещи. Как жили они, какие мытарства испытывали - разве об этом забудешь? Помнит Саша, как бабушка, доведенная до крайней бедности, взяла последние, фамильные ценности - золотое кольцо и серебряную ложку, пошла пешком в Новозыбков, где был магазин Торгсина, и принесла оттуда пару килограммов крупы и еще кое-каких продуктов. Никогда не забыть ему и тошнотворный, приторный вкус лепешек, исспеченных из люпина, аира и липовых почек, которыми пришлось питаться весенними месяцами голодного 1932 года.
Но как бы тяжело ни складывалась жизнь, он никогда не приходил в отчаяние, продолжал усердно учиться и верил, что наступит когда-нибудь и на его улице праздник.
Надеясь на лучшее, направлялся он в конце лета 1934 года в Ленинград для продолжения учебы. И неважно, что у него после уплаты за билет на поезд осталось ровно...33 копейки. “Как-нибудь перебьюсь, - решил он. -Не пропаду”.
Хоть и огорчил отказ в книжном техникуме принять его документы («возраста не хватило»), трагедии из этого делать не стал. Отъехал на несколько десятков километров от Ленинграда и поступил в Слуцкий зоотехнический техникум. Учился там превосходно, да еще перетащил в техникум семеро чернооковских ребят и девушек.
Не было у Цыганка переживаний и когда его распределили “во глубину сибирских руд” - в далекую Иркутскую область. Да в сущности он сам туда напросился. Романтика слово сказала. Сибирь - это далеко, но это и чертовски интересно: тайга дремучая, медведи, бесподобный Байкал, неоглядные степи, трескучий мороз... И Цыганок, натянув на ноги белые парусиновые ботинки, а на плечи накинув видавший виды Макинтош (другой одежонки на студенческие гроши нажить не смог), отправился в далекий путь, чтобы там “в диких степях Забайкалья” поднимать животноводческую отрасль.
Недолго, однако, пришлось поработать ему зоотехником райзо. Приближался день, когда ему вот-вот принесут из военкомата небольшой квиток, а в нем - строгое предписание: «Вам надлежит прибыть на призывной пункт...» Внутренне он был готов к такому повороту, и решил упредить события - взял, да и поступил в Киевское военное училище связи.