И все стало ясно. И как-то непривычно заколотилось сердце. Так вот почему эта смуглолицая, с гладко причесанными волосами при встрече смущенно опускает свои темные, с поволокой глаза, сбивчиво отвечает на вопросы. Я и не подозревал, что скромная, тихая девчонка из Лобановки
Соня Нырикова что-то нашла в моей ничем не примечательной особе. Сознание этого придало и мне гордости: как же, тоже не из последних!
Прошло много-много лет, а мысль узнать, как сложилась жизнь Сони, не покидала меня. Кое-что при встрече рассказал Николай Шевцов, ее дальний родственник. После войны она жила в Москве, и он тогда навещал ее. Но где-то в шестидесятых годах старый дом в Больничном переулке, где она жила, снесли, а куда жильцов переселили никто сказать не мог.
Я продолжал поиски, и удача улыбнулась. Нашел у родственников Сони (теперь уже не Ныриковой, а Рычковой) сохранившийся у них адрес, написал ей и - о, радость! - в руках ответное письмо, а в телефонной трубке - взволнованный голос:
- Ну, кто там еще может утверждать, что чудес на свете не бывает. Бывают, да еще какие! Живой голос из далекого детства!
Вот что рассказала Соня о себе. В 1936 году она вместе с матерью приехала в Ленинград, где ее старший брат Василий заканчивал политехнический институт. Днем работала, а по вечерам занималась в медицинском училище на отделении медсестер. В ноябре 1939 года началась финская война, ее откомандировали в эвакогоспиталь.
- Работали, - рассказывает она, - как одержимые, выхаживали раненых. Сколько было дней, не знающих ни минуты покоя, сколько ночей бессоных - не сосчитать.
Только летом 1940 года вернулась в Ленинград, но ненадолго. Вышла замуж, уехала в Эстонию, в город Ракевере, где служил в армии муж. А тут грянула Великая Отечественная, и снова - в поход, боевая медицинская сестра! Опять эвакогоспиталь, опять тот же район действий - Ленинградский фронт. С поля боя раненых отвозили в тыл.
Был пасмурный ноябрьский день. Вместе с партией раненых Соня прибыла в город Устюжаны, Вологодской области. Устроившись на новом месте, она направилась в столовую. При входе у раздаточного окна ее взгляд скользнул по фигуре женщины в оконном проеме. В грязном халате она склонилась над большим цинковым чаном и мыла тарелки. Что-то знакомое было в ее движениях, в склоненной позе, пряди седых волос, выбившихся из-под серого платка. Женщина приподняла голову, повернула лицо, и Соня вскрикнула:
- Мама!!
Они бросились друг к другу. Обливаясь слезами, долго стояли, обнявшись, окруженные посетителями. Люди радовались за мать и дочь, за их нежданную встречу.
Мать рассказала, что ей удалось эвакуироваться из блокадного Ленинграда. Приехала сюда, и надо же - нежданно-негаданно пути их перекрестились. Бывает же такое!
Когда закончилась война, Соня приехала в Москуву. Брат, работавший в центральном комитете партии, помог устроиться в поликлинику Лечебно-санитарного управления Кремля. Как медицинская сестра детского отделения, бывала на квартире дочери Сталина Светланы, делала уколы ее дочери Кате.
Сейчас Софья Григорьевна уже давно на пенсии, за плечами более чем 40-летний трудовой стаж, годы полные невзгод, радостей и печалей. Живет в Москве вместе с дочерью инженером и внучкой, учащейся педагогического колледжа. Приглашает одноклассников в гости, да вот незадача - нездоровье мешает принять сердечное приглашение.
Однако, вернемся в те, школьные годы.
Давно уже канули в Лету средневековые обычаи Монтекки и Капулетти, как и строгие законы нашего отечественного Домостроя. Перестало быть модным в среде либералов- интеллектуалов словечко “эмансипация”. Равноправие женщин стало узаконенной нормой жизни. Однако и в наше время слышны отголоски той поры, когда женщине в обществе и семье отводилось второстепенная роль, негоже было “высовываться”, демонстрировать свою независимость, значимость.
Взгляните на “выпускную” фотографию нашего класса. Не об этом ли говорит расположение запечатленных на ней лиц? Сильный пол вольготно разместился в первых, престижных рядах, тесным объятиями охватив наставников, а прекрасной половине великодушно предоставил задний ряд. И стоят они там, милые Наташи, Шуры, Лиды, Фроси, и считают, видно, что так и надо, так им и на роду написано быть за спиной мужчин. Да и тот факт, что из общего числа учащихся нашего класса лишь одну треть составляли девушки, бесспорно говорит о том, что и в начале тридцатых годов все еще бытовало мнение, будто для сельской женщины образование - роскошь, ей достаточно и начальной грамоты.
Большинство наших одноклассниц, закончив семилетку, решили избрать для себя профессию учителя, поступили в Суражский педтехникум. Жизнь потом разбросала их по тогдашним просторам Союза. Лидия Зарубко учительствовала где-то под Брянском, Рублева Наташа уехала в Москву, а Надежду Нашиванко судьба закинула аж на Сахалин.
А как же насчет присущих русской крестьянки храбрости, стойкости, выносливости, красоте в труде? Помните у Н.А. Некрасова: