Рита погрустнела. Какое-то время она молчала задумчиво, её взгляд был слегка отстранённый, словно направленный в прошлое, в те дни, когда мечта девочки стать археологом ещё горела яркой искрой.

– Мария Васильевна сейчас на пенсии, – снова заговорила Рита. – Она живёт в южной части города, совсем рядом с поликлиникой, где, как я предполагаю, засел Бу-Ка. Мы с ней дружим, я иногда её навещаю. В последний раз была у неё три дня назад. С ней что-то не так, глаза стали какие-то мутные и вялая она слишком. Я уверена, в её квартире находится опасный паразит, и он влияет на неё. Это только начало, потом Марии Васильевне станет хуже. И даже если она куда-нибудь переедет, это не поможет, ведь ментальная связь с паразитом не оборвётся. Вариант только один – убить тварь. Завтра мы пойдём к Бу-Ка, и знаешь, я буду думать, что иду спасать именно её. В южной части города сейчас полно паразитов и множество людей от них страдают, но все эти люди… они словно бы вдалеке. Их жалко, но это поверхностно. Это как жалеть умирающих с голоду африканских детей – пока не увидишь глаза одного такого ребёнка не испытаешь по настоящему сильного сострадания. Я хочу сказать, что всегда нужен кто-то конкретный, как олицетворение того, за что ты борешься. Это придаёт сил. По крайней мере, мне придаёт.

Макар вспомнил, что вчера уничтожил своего первого паразита не из-за того, что отчаянно хотел кому-то помочь, а потому что тварь была отвратная, и её просто-напросто очень хотелось убить. Но всё выглядело бы иначе, знай он точно, кого именно избавил от влияния паразита. И главная причина, почему он завтра отправится к Бу-Ка, это не спасение города, а Рита. Ей придаёт сил учительница Мария Васильевна, а ему – она. Именно Рита для него олицетворение того, за что нужно бороться. Она права, всегда нужен кто-то конкретный.

Листва шуршала под ногами. Над крышей одного из домов в стаю собрались десятка два светляков. Некоторое время они висели в воздухе неподвижно, словно к чему-то готовясь, потом начали кружиться, всё быстрее и быстрее. Голубоватые отблески скользили по стенам зданий. А затем светляки стремительно разлетелись в разные стороны, оставив в воздухе угасающие трассы из мерцающих искр.

Макар заметил двух головастиков. Те выбрались из подвала и поплелись вдоль дома, почти прижимаясь к стене. Их глаза были блёклые, безжизненные. Шерсть – грязная, свалявшаяся, с пятнами парши. В каждом движении существ сквозила усталость.

– Наркоманы, – вздохнула Рита. – Их в городе немало, к сожалению.

Вот уж о чем Макар совсем не ожидал услышать, так это о том, что существуют головастики наркоманы. Даже остолбенел на пару секунд.

– Ты это серьёзно?

– Куда уж серьёзней, – поморщилась Рита. – Посмотри на них, они на грани. Если в ближайшее время не примут дозу, ломка начнётся. Людские пороки, к сожалению, не чужды и головастикам. Они сейчас идут грибы разыскивать. Есть тут такой грибок, на дождевик похожий. Когда он перезревает, внутри него образуется труха. Эту труху наркоманы головастики вдыхают, как кокаин, и тащатся. Но последствия поганые: привыкание быстрое, зависимость и смерть. Ничего нового. Эти бедолаги днём в подвалах или в канализационных трубах отсиживаются, на свет выйти не могут, а после заката выползают. Остальные головастики наркоманов презирают, пинками их гонят, если те к какому-нибудь поселению слишком близко подходят. Изгои общества.

Макар всегда испытывал к наркоманам неприязнь, но этих головастиков ему было жалко. Что заставило их впервые попробовать наркотическую труху? Ему хотелось верить, что причины были серьёзные, не имеющие отношение к банальной слабости и простому любопытству. Он и сам не понимал, отчего так хотелось оправдать этих существ. Возможно, оттого, что ни один головастик не сделал ему ничего плохого.

Послышался далёкий вой.

Рита насторожилась, её лицо стало суровым.

– Это ещё что такое? – сказала она встревоженно. – У меня аж мурашки по коже пробежали. Никогда здесь таких звуков не слышала!

У головастиков наркоманов вой тоже вызвал беспокойство. Они съежились, будто в попытке стать крошечными и незаметными, застыли в оцепенении, а потом юркнули в дверной проём подъезда.

Макар, нахмурив лоб, вслушивался в звуки вечернего города. Рита передёрнула плечами.

– Что-то мне не по себе. Это ведь какой-то волчий был вой, но здесь нет никаких волков.

– Зато есть псы, выползающие из животов огромных старух, – мрачно сказал Макар.

– Тот пёс в деревне остался. За двадцать с лишним километров отсюда. Как он мог здесь очутиться? За нами явился? Не могу поверить, что он нас с такого расстояния почуял.

Макар озадаченно почесал затылок.

– Мы с тобой понятия не имеем, на что он способен.