– Какого лешего ты делаешь в моей квартире? – глаза Любы зло блеснули. – Убирайся! Сейчас же!

Губы Странницы тронула улыбка.

– Я не враг, поверь. Белее того, я единственный человек во всём мире, кто может помочь тебе и твоему ребёнку.

– Что за бред?

– Это не бред, дорогая, – улыбка Странницы померкла, тон голоса стал холодным. – Я пришла спасти твоего сына, но поняла, что и тебе нужна помощь. Ты на грани, я это отчётливо вижу. Боль в глазах, которую не скроет ни страх, ни злость. Красная аура. Она словно бы горит! Это отчаяние. Ты мечтаешь о смерти, потому что не видишь другого выхода. И дело не только в ребёнке, которого скоро не станет, нет. Ты очень устала, в этом главная причина.

Её глаза… Люба не могла оторвать от них взгляда, в них было что-то потустороннее и они смотрели словно бы вглубь неё.

– Уходите, – почти жалобно произнесла Люба.

Странница всплеснула руками.

– Не уйду, прости. Не для того я поднималась на пятый этаж и это с моими-то больными суставами! Старость ещё безрадостней, когда в доме нихрена нет лифта. А чтобы ты настроилась на правильный лад и поняла, что имеешь сейчас дело не с безумной старухой, случайно зашедшей в твою квартиру, я кое-что тебе покажу.

Она распростёрла руки, словно собираясь обнять нечто невидимое перед собой. Отметины на запястьях яркое синее пламя охватило, и Странница исчезла. Через несколько секунд появилась снова на том же месте.

– Впечатляет, да?

Люба даже забыла, как дышать. Она стояла, вытаращив глаза, и открывала и закрывала рот в попытке что-то сказать, но не в силах вымолвить ни слова. В последний раз она была так потрясена, когда узнала, что её ребёнок обречён. Но то было иное потрясение.

– Нет-нет, дорогая, ты не сошла с ума, – поспешила заверить Странница. – Ты действительно сейчас видела то, что видела. Я исчезла и появилась снова. Если хочешь, можешь назвать это чудом. Ну а теперь я, пожалуй, присяду.

Она уселась на табурет, расстегнула верхние пуговицы пальто и прислонилась спиной к стене.

– Ты кто? – прошептала Люба.

– Я та, кто поможет тебе и твоему ребёнку. Я избавлю вас от боли и страданий. Вы оба будете жить долго и счастливо. Веришь мне?

– Я… я не знаю.

– А стоило бы уже поверить, – Странница вынула из внутреннего кармана пальто плоскую металлическую флягу, открутила крышку, сделала пару глотков и, закупорив, отправила флягу обратно в карман. Вздохнула. – Коньяк. Иногда позволяю себе немного. Если честно, я тоже устала. Сплю мало, дел много. Но в отличие от твоей чёрной тоскливой усталости, моя – светлая, наполненная удовлетворением. А всё, потому что людям помогаю, таким, как ты, как твой больной сынишка. Это требует много сил, а я уже, к сожалению, далеко не молода. Но знаешь, что больше всего изматывает? Уговаривать людей спастись. Казалось бы, нет ничего проще, всего лишь нужно пообещать обречённому избавление от страданий, подарить надежду. Но нет. Даже тот, кому жить осталось всего ничего, сомневается, чего-то боится. Парадоксально. Просто парадоксально. Порой хочется плюнуть на всё и, ничего не говоря, ничего не объясняя, тащить силой умирающих и отчаявшихся к Бу-Ка. Вот только у меня на этот счёт пунктик. Я считаю, что каждый имеет право на выбор. Потому и приходится подбирать правильные слова, убеждать. К каждому нужно найти свой подход, а я, знаешь ли, на психолога не обучалась.

Любу начало трясти.

– Как ты это сделала? – она нервно теребила пуговицу на халате. – Как исчезла и появилась?