— Ну ладно, ничего страшного: не стыдно не знать, стыдно не хотеть узнать, — приободрила Зоя и продолжила: — Суммарные критерии дали новый толчок развитию историографии. Их разработали в самом конце Эры Рыб, что ознаменовало новый этап понимания человеком его истории. Суть критериев в том, что при оценке уровня развития и вклада, разные цивилизации следует рассматривать не как отдельные структуры, а как совокупность преемственных между собой культур. Не буду сейчас ударяться в подробности, этого ты точно не поймёшь, зря только время потратим. Скажу лишь, что критерии оценки этих совокупностей учитывают реалии и требования не только истории, но и философии, теологии, психологии и, разумеется, социологии. То есть, мало того, что развитие человечества в рамках отдельных цивилизаций рассматривается как непрерывный процесс, так ещё и процесс этот подразумевает под собой развитие человечества в целом, во всех его проявлениях. — Зоя прервалась и посмотрела на меня. — Непонятно? Ну вот смотри… — Она задумалась: — К примеру, Древний Египет мы воспринимаем не как нечто отдельное, не как вещь в себе, а как культуру, во многом давшую толчок для развития европейских цивилизаций. Религию Египта можно рассматривать как основу христианства, это достаточно явная аналогия, заимствований тут очень и очень много. Таким образом, Греция, Рим и более поздние цивилизации — это логическое продолжение Египта.

— Да-да, — торопливо подтвердил я. — Слышал об этом.

Зоя сделала несколько больших глотков из кружки, слегка откинулась и упёрлась спиной о лежащий за ней камень. Перевела взгляд с костра на небо, лицо её стало ещё более одухотворённым.

— Историографы принялись заново всё пересматривать, — торжественно произнесла она. — Во многом это был ревизионизм, однако я не вмещаю в это понятие чего-то негативного: просто переосмысление опыта и знаний, накопленных ранее… — Зоя улыбнулась звёздам и луне. Потом слегка нахмурилась и продолжила: — Анализ истории в разрезе концепции суммарных критериев показал, что в развитии человечества прослеживаются некие циклы взлётов и падений. В те времена продолжительность циклов определили в две тысячи лет. И это, кстати, дало научную основу синтетизму, позволило его сторонникам объявить об окончании Эры Рыб и о начале Эры Водолея. Надо сказать, знаковое событие.

Вскоре идея цикличности приобрела широкую популярность, завоевала всеобщее признание. Но это было только начало: как оказалось, существуют ещё и другие циклы, малые и большие, которые вмещаются друг в друга, как матрёшки. Когда учёные более или менее поняли, с чем имеют дело, им потребовалось такое понятие как структура времени… Если я не ошибаюсь, с этого мы и начали? — Зоя посмотрела на меня слегка растерянными и хмельными глазами.

Я закивал головой:

— Точно так. Что там со структурами?

— Ага, — задумалась Зоя и опять перевела взгляд к звёздам, — структуры… Начнём с того, что отдельно взятый индивидуум воспринимает время как нечто прямолинейное, это некая прямая, движение от начала к концу. Оно и понятно: человек видит лишь маленький промежуток времени, поэтому даже если время и имеет какие-то изгибы, человеку этого не увидеть и не понять.

Альтернативное мнение родилось при более детальном изучении истории, когда сумма знаний позволила более глобально оценить столь масштабный процесс. Оказалось, что многие события повторяются, аналогии встречаются сплошь и рядом. Это навело учёных на мысль, что история закольцована, что это некий круг, а мы лишь ходим по нему. Этакий круг извечного возвращения. Скучноватая, надо сказать, концепция, безрадостная.

Однако даже беглого взгляда на исторический процесс было достаточно для того, чтобы предположить, что — да, история повторяется, но каждый раз несколько по-другому, каждое последующее событие становится более глобальным, более значимым, более продвинутым, если так можно выразиться, нежели предыдущий аналог. Современная наука совместила в себе два взгляда на время, и сегодня считается, что история — это и линия, и круг.

Это спираль, которая, конечно же, имеет начало и конец (таким образом, удовлетворяет первому условию — прямолинейности). И в то же время она может как бы проходить мимо своих предыдущих участков, не являясь ими, но во многом повторяя их, подстраиваясь под второе условие — кругового возращения, кольцевидности. Причём спираль эта настолько сложная, что образует собой, своими, если позволишь такое слово, «завитушками» несколько уровней устройства, которые и образуют разные структуры её организации…

Зоя замолчала. Она запрокинула голову ещё выше к звёздам, наслаждаясь их видом. А я ждал продолжения.

— Знаешь, Брэд, — сказала она через минуту, — я могу говорить до бесконечности долго, но я жутко устала. Еле языком ворочаю, да и глинтвейн даёт о себе знать. Предлагаю на сегодня закончить с историей и поговорить о чём-нибудь другом.

— Но, Зоя, мне это очень интересно… — возразил я.

— Завтра, — отрезала Зоя.

— Боюсь, завтра ты не захочешь…

— Уф, Брэд, ты такой зануда. Перестань. Расскажи мне лучше — почему ты расстался с Дейдрой?