Беззвучие, подобное вакууму, охватило залу. Дмитрий слышал свое сердце, как огромную колонку над ухом, и, боясь промахнуться, сделал третий шаг. «Все-таки она его любит! Какой я дурак», — вслух шептал он.

И на балконе послышался возглас: «Елена Валерьяновна без чувств!» Дева упала в обморок; ее поддержал Кислицын, в то время как Алиса расслышала от нее слабое: «Заряжены».

Но дуэлянты остались недвижны. Взгляды толпы были прикованы к ним, которые по облику, казалось, действительно готовятся к смерти. Это зрелище ни с чем не сравнить.

Кардов сделал четвертый шаг, замер, и на выдохе раздался выстрел. Курок старого оружия с искрой щелкнул. Громкий хлопок оглушил. От пистолета генерал-лейтенанта повалил едкий дым; и толпа разом вскрикнула.

Алексей Юрьевич вглядывался, не двигаясь, как статуя. Но густой пороховой туман распространился по зале, мешая обзору. Он закашлял сильно. А толпа вдруг зашевелилась, затряслась, и пальцы начали указывать на…

На стену позади Дмитрия, с которой слетала пыль, и в чистом треснутом мраморе виднелась даже с балкона сплюснутая темная пуля.

Гости хотели бежать или говорить, или хоть что-то… но Дмитрий стоял, метя прямо в лоб заместителю министра. Он осторожно, как бы пробуя свое тело, стал шагать вперед. И Кардов, увидав, что дал промах, застыл на месте изумленный.

Дмитрий шел, и грозный лик его наконец приблизился прямо к барьеру. Кардов едва удерживался, чтобы не убежать. Он выстрелил на четвертом шаге, а его соперник только что прошел их все! Теперь их разделяло только шесть смертельных шагов — расстояние, с которого не промахиваются. Кардов закрылся рукой и уже попятился, но вспомнив, что сотня глаз следит за ним, встал ровно и глубоко вздохнул.

Какой страх изображали его правильные черты! Какое сладкое раскаяние! Дмитрий наслаждался моментом и не стрелял, глядя в прицел. Он, кажется, понимал теперь вампиров: вся жизнь соперника передавалась ему; но, дойдя до трости барьера, вдруг злоба поднялась в нем. Ему стало мало этого торжества. Он ясно увидел, что может избавиться от этой пиявки. Что может искоренить зло. Может показать всем этим лицемерам, что наказание существует! И бог весть что еще видят люди, в которых только что стреляли. Но после всех моралей… наш герой вдруг признался, что просто хочет уничтожить… и неизъяснимое бешенство, как писал классик, горит в его груди.

Он несколько минут пристально смотрел в лицо Кардову и наконец палец его дрогнул, погладив холодную сталь спускового крючка. Глубокий вдох.

Так легко было дышать.

Толпа поднялась, ощущая теперь истину: дуэль настоящая. Азарт горел в глазах у всякого, смешанный со страхом и бездействием, и бешенством, и обидой на порядки божьего мира, и желанием быть силой над всякой силой, и наконец управлять хотя бы собственной судьбой. И они в экстазе любопытства ожидали, как же Дмитрий распорядится этими чувствами, держа в руках чужую жизнь.

Наконец даже сам Алексей Юрьевич не выдержал, думая, что соперник насмехается над ним, заставляя ждать. Он затрясся всей белой фигурой своей. «Стреляйте!» — раздался умоляющий крик.

А Дмитрий вдруг вспомнил картину из галереи с тремя фигурами: седым мужчиной, молодой женщиной и третьим, с кинжалом за дверью.

И он бросил сопернику под ноги свой пистолет. Тот с грохотом ударился об пол, но не выстрелил, хотя еще несколько дам на балконе от этого громкого звука упали без чувств.

Кавалергардов стоял прямо и с достоинством, яркий свет окутывал его:

— Сохраните пулю… и живите с ней. Она вам пригодится, — в тишине огласил он громко. Каждый слышал это послание. И молодой человек взглянул мельком на балкон, понимая, что все кончено. И молча вышел из залы в переднюю. Соображая, что хозяин может поднять заряженный пистолет и выстрелить в спину, он на секунду задержался перед дверью, обернулся выжидающе и исчез…

Кардов глупо улыбнулся, ноги его подкосились.