— Не буду, — коротко ответила та, и Вера внимательно посмотрела на свою собеседницу. Сухонькая, опрятная бабуля, уютно закутанная в теплую шаль. Таких, как она, миллионы. Только вот глаза… Молодые, быстрые глаза бабушки совсем не вязались с ее внешним обликом. Они будто жили своей, насыщенной и яркой жизнью.

— Как вас зовут? — спохватилась Вера.

— Василиса Юрьевна, — представилась бабушка и улыбнулась. От этого ее глаза заискрились еще сильнее. Их тепло достигло Вериного выжженного лица, пробралось сквозь тугую повязку и приятно защекотало щеку тонкими мягкими лапками. Девушка даже зажмурилась от наслаждения. И тоже улыбнулась, и солнечный луч тут же нахально ворвался в унылую больничную палату, и забрался Вере на плечо, и зашевелился там, и запрыгал игриво.

— Любит тебя солнышко, — довольно заявила бабушка. — Меня оно тоже раньше любило. В молодости. А сейчас совсем внимания на меня не обращает. Не любы ему старые, да дряхлые.

— Как вы забавно говорите, — повеселела Вера. — Разве солнце может кого-то любить, а кого-то нет? Солнце — оно на всех одно.

— Не скажи, — покачала головой Василиса Юрьевна. — В некоторые дома оно вовсе не заглядывает. Никогда. А почему одни люди на солнышке горят, а другие только его теплом наслаждаются? Потому что эти другие — избранные. И ты избранная. У тебя особенная судьба. Не такая, как у всех. Тебя ждет большое будущее.

— Вы издеваетесь надо мной?! — вспыхнула румянцем негодования Вера. — Мне скоро исполнится тридцать один год. У меня нет ни дома, ни мужа, ни ребенка. А теперь у меня нет и лица. Какое большое будущее ждет меня со всем этим набором?

— Вспомни мои слова через пару лет, девонька, — хитро сощурилась старушка. — Я никогда не ошибаюсь. Но к тебе я пришла вовсе не судьбу предсказывать, а о помощи просить.

— Чем я могу вам помочь? — удивилась девушка. — У меня ничего нет. Впору мне у вас помощи просить.

— Меня дети бросили, — словно не услышав Верины слова, продолжила Василиса Юрьевна. — Ты не подумай, я их ни в чем не виню. Зачем им в доме дряхлая старуха? Толку от нее столько же, сколь от древнего трюмо — только долгоносиков разводить.

Они еще по-божески со мной поступили. Домик добротный купили. Дочка знает, что я всегда мечтала в деревне жить. Вот и решили они с зятьком любимым мою мечту осуществить. Так что, все у меня хорошо. Я не жалуюсь. Только бабка я совсем никудышняя, ноги не ходят, руки не слушаются. Одной мне дом не вытянуть. Либо замерзну, либо погорю — третьего не дано. Да и коровку мне прикупили. Она орет целыми днями. Хочет, видимо, чего-то. Хотя и кормлю я ее, и пою. А она все равно орет и орет. Может, тебя кличет? Как зовут скотину твою?

— Буренка, — охнула Вера. — Бедненькая коровушка моя. Ее ведь доить нужно. Измучилась она у вас. Жуть, как измучилась. Наверное, и молоко у нее теперь пропало. Как же я теперь без молочка?

— Без молочка мы как раз проживем, — бабушка положила сухонькую ладошку на Верино плечо. — С голоду точно не умрем. Вот что я хотела сказать тебе, Веруш. После выписки возвращайся домой. Мы с твоей Буренкой ждать тебя будем. Сюда я больше не приду. Далеко очень. Дома мы будем. Ты только поскорее приходи. Хорошо, Веруш?

— Да, я приду, — взволнованно выговорила Вера. — Обязательно приду.

Глава 15

Веру выписали только через месяц. Доктор настоятельно советовал ей обратиться в областную клинику. Также он сообщил, что операция скорее всего будет платной. На все его наставления девушка послушно качала головой и разглядывала ногти на левой руке. С правой ладони повязку уже сняли. Там кожа почти не пострадала — остался лишь легкий рубец. Девушка не переживала по этому поводу. Одним шрамом меньше, одним больше — какая по сути разница?

За прошедшие четыре недели к ней несколько раз наведывалась Машка. Один раз в порыве благодарности она кинулась целовать Вере руки, но девушка оттолкнула ее. Машка вообще кроме брезгливости в ней ничего не вызывала. Теперь она не понимала, почему раньше так рьяно жалела ее. Каждый человек сам творец своей судьбы. Вот Машка ее и сотворила. Ленивая, неприспособленная к жизни, она считала, что все ей чем-то обязаны. И, что самое интересное, Вера чувствовала свой долг перед ней. Раньше чувствовала. Теперь все было по-другому.

Радостная Василиса Юрьевна встретила ее на пороге. Из дома пахнуло чем-то до боли знакомым, и Вера с удовольствием вдохнула этот аромат.

— Как чувствовала, что ты сегодня придешь, — умиленно сложила сухонькие ладошки у груди Василиса Юрьевна. — Пирогов настряпала. С творогом. Ты любишь пирожки с творогом?

— Очень, — вздохнула Вера и скинула промокшие насквозь валенки. В середине апреля было очень неприятно шлепать в них по лужам. Но другой обуви у нее в больнице не было.