Глава 12

Дни казались бесконечно долгими, а ночи еще длиннее. Вера по обыкновению выполняла все домашние обязанности и потихоньку перебирала старые вещи. Везти их в город было глупо, а оставлять здесь жалко. Она решила забрать лишь самое ценное, но каждая вещь казалась ей нужной и дорогой.

Перетряхивая свои детские вещички, навсегда впитавшие в себя запах затхлости и сырости, она наткнулась на перехваченную резинкой пачку конвертов. В графе «от кого» было написано: Сидорова Валентина Викторовна. Валентина… Кажется, папа говорил, что так звали ее маму.

Сердце учащенно забилось, а руки задрожали мелкой дрожью. Пожелтевший листок, исписанный мелким почерком выпал из конверта. Девушка тут же схватила тонкую, почти прозрачную бумажку и впилась в нее глазами.

«Сергей, я понимаю, что ты очень зол на меня. И ты имеешь на это полное право. Но ты не можешь лишить меня возможности увидеть родную дочь. Обещаю, я не буду говорить ей, что являюсь ее матерью. Скажешь девочке, что я — твоя дальняя родственница. Я просто посмотрю на нее, прижму к себе, вдохну ее запах. Пойми, это очень важно для меня.

Как вы назвали мою девочку? Варей, как я хотела, или как-то по другому? Напиши мне по этому адресу. Молю. Не оставляй мое письмо без ответа. Прости меня и пощади. Дай возможность увидеть родную дочь».

Вера убрала письмо в конверт и достала второе, потом третье. Буквы перед глазами плясали странные танцы, но она продолжала впиваться в них жадным взглядом. В каждом послании мама молила отца о встрече с Верой.

Последним в пачке лежало письмо, не успевшее пожухнуть от времени. Вера развернула его и удивилась. Крупные, четко выведенные буквы — от них шла уверенность и сила их создателя. Сначала девушка подумала, что эта весточка не от мамы. Но вчитавшись в текст, поняла, что была не права.

«Здравствуй Сергей! Надеюсь, ты не сменил место жительства, и это письмо обязательно найдет тебя. Извини, что так долго не писала. Просто я устала биться в глухую стену, за которой, как оказалось, была лишь пустота. Теперь, по прошествии многих лет, я даже благодарна тебе за то, что в минуты моей слабости ты не пошел у меня на поводу. Не позволил мне вернуться в семью и растить собственную дочь.

Конечно, мне и сейчас очень хочется увидеться с Верочкой. Но это чувство уже не высасывает мою душу и не заставляет корчиться в страшных судорогах. Теперь я молю тебя лишь об одном — прости меня за все. За мою слабость, за трусость, за безответственность. Я была всего лишь маленькой девочкой, которая не давала отчета в своих поступках. Сейчас я другая. И у меня все таки получилось устроить личную жизнь. Почти получилось.

Год назад я вышла замуж и почти сразу забеременела. У нас родилось двое замечательных близнецов. Но по огромному недоразумению мой муж попал в тюрьму, и я осталась одна с двумя грудными детьми. Мы еле-еле сводим концы с концами. Детских пособий не хватает даже на еду. А из декретных у меня ежемесячно отчисляют алименты в пользу Верочки.

Сергей, я понимаю, что очень виновата перед тобой. Но и ты меня пойми. Если у тебя есть хоть капля сострадания, то откажись от алиментов. Не дай мне и моим малышам умереть от голода. Ты — взрослый мужчина и вполне способен сам прокормить Верочку. Не лишай нас последнего куска хлеба. Знаю, что ты очень благородный и добрый человек. Поэтому надеюсь на твое понимание и сострадание. Жду ответ».

Несколько раз подряд Вера прочитала последнее послание. Вчитываясь в каждое слово, вглядываясь в каждую букву, словно пытаясь намертво впечатать ее в свою память. Оказывается, мама любила ее! Она безумно жалела о том, что бросила ее и мечтала вернуть родную дочь. Но отец не позволил ей сделать этого. Хотя всю жизнь продолжал любить свою бывшую жену. Его гордость оказалась гораздо сильнее остальных чувств.

В жизни отца не было другой женщины, кроме мамы. Вера знала это точно. Одно время к ним захаживала моложавая и дородная тетя Валя. Маленькая Вера быстро привыкла к пышной хохотушке и рыдала навзрыд, когда по вечерам та уходила домой.

Однажды она устроила папе настоящую истерику, с криками, раскидыванием игрушек и крокодильими слезами на припухшем детском личике. Мужчина терпеливо ждал, когда у девочки иссякнут силы и она, наконец, успокоится. После того, как Вера всхлипнула в последний раз и уткнулась в подушку, он сел рядом с ней, положил теплую ладонь на ее острое плечико и сказал:

— Доченька, не надо упрашивать меня впустить в наш дом чужую тетку. Как бы ты не рыдала и что бы не говорила, я никогда не сделаю этого. Понимаю, что тебе не хватает женского тепла и ласки. Знаю, что не могу тебе этого дать. Но даже ради тебя я не смогу заставить себя полюбить. Пойми, я уже отлюбил свое. Мое сердце, моя душа и тело не способны принять другую женщину. Все они вызывают во мне лишь одно чувство — отвращение.

Больше тетя Валя к ним не приходила. Порог их дома вообще больше не перешагивала ни одна женщина. Даже будучи десятилетней девочкой, Вера поняла отца. Поняла и возненавидела свою мать. Женщину, которая лишила ее отца возможности быть счастливым, а у нее отняла великую радость — познать материнскую любовь.

Сейчас в Вере боролось два противоположных чувства: ненависти, годами тлевшей в ее груди и жалости, навеянной только что прочитанными письмами.

Девушка аккуратно сложила письма, перетянула их резинкой и положила на дно старого, обтянутого потрескавшейся дерматиновой кожей, чемодана. Эта невысокая стопочка оказалась самым ценным, что было у нее. Порывшись в старом трюмо, она достала паспорт, свидетельство о рождении и отцово свидетельство о смерти. Долго смотрела на школьный аттестат и, наконец, решившись, небрежно закинула его в чемодан. Девушка была уверена, что эта зеленоватая книжица ей не пригодится.

Из оставшейся груды старого тряпья она взяла лишь комплект затертого нижнего белья и два ситцевых сарафана, один из которых отец покупал ей на выпускной. За последние две недели Вера сильно похудела и теперь наверняка с легкостью влезет в него. Больше брать было нечего. Она захлопнула крышку чемодана и тяжело вздохнула. Получается, за тридцать лет она не нажила даже достойного гардероба. В общем-то, у нее вообще не было никакого гардероба. И что самое интересное, этот факт ее никогда не огорчал. По большей части ей было все равно, что носить. Главное, чтобы было тепло и комфортно. Все вещи, которые она носила сейчас, были куплены ее отцом. А значит им почти тринадцать лет.