— Имей совесть, Машк, — подталкивая корову к выходу, возмутилась Вера. — Проценты из ниоткуда не возьмутся. Пока Славик мясо закупит, пока его продаст, пока назад вернется. Не торопи события и мне не надоедай. Как только он вернется, я принесу тебе деньги. Как договаривались.

— Не обманешь? — забеспокоилась женщина. — Знай, это мои последние денежки. Сколько лет их копила, и не припомню. У меня больше ни копейки нету. Если чего, я тебе морду-то твою исхудавшую разобью. Нос сломаю. Будешь страшная ходить. Больше не один мужик на тебя не посмотрит.

— Какая ты злобная, Машка, — выпихнув Буренку во двор, раздраженно посмотрела на соседку Вера. — Понимаю, конечно, жизнь у тебя тяжелая. Но зачем людям-то угрожать?

— Чтобы знала, — подбоченилась женщина. — И боялась. Я за свое добро любого порву.

— Верну я твои деньги, — махнула Вера рукой, тем самым указывая надоедливой соседке на выход. — А теперь иди. Не мешайся. У меня много дел.

— Слушай, Верк, — никак не отреагировала на ее жест Машка. — Говорят, пару дней назад к вам гости какие-то из города приезжали. Мужик и баба. Родители Славика что ли наведывались? Сватали тебя?

— Сватали, — легко согласилась девушка. — Вот с долгами рассчитаюсь и в город поеду. Мы решили свадьбу там гулять.

— Свадьбу! — охнула Машка. — Везет же дурам! Всю жизнь на печке провалялась, а мужика все равно себе нашла. А я всю жизнь на сельские дискотеки моталась, с парнями знакомилась, старалась им хорошей казаться. И ни один не клюнул! Что за жизнь такая — несправедливая!

— Найдешь ты еще свое счастье, Маш, найдешь, — легонько подталкивая ее к калитке, тихо говорила Вера. — Баба ты работящая, видная. Золото, а не баба. И пацаненок взрослый в наличии имеется, помощник хороший. И в доме у тебя порядок да уют. Все у тебя хорошо будет, Маш. И мужик будет, и любовь, и счастье, как говорится, семейное.

— Красиво говоришь, Верк, — мечтательно вздохнула женщина. — Заслушалась я прямо. Может и вправду, у меня еще не все потеряно.

— У тебя еще все впереди, — ободряюще улыбнулась соседке Вера и закрыла за ней калитку.

Машка еще раз напомнила про деньги и неторопливо побрела вдоль улицы. Вера загнала Буренку в сарай, кинула ей сена, подсыпала курам пшена и вернулась в остывший дом. Надо было срочно топить печь.

Домашняя суета ненадолго отвлекла ее от тяжелых мыслей. В печке уютно потрескивали дрова, облезлый кот привычно путался под ногами, а телевизор рассказывал про голливудскую звезду, укравшую из супермаркета шоколадный батончик. В ее «Космополитене» тоже было написано про эту актрису и певицу. Там говорилось, что в юности она баловалась наркотиками, а сейчас плотно подсела на алкоголь. Раньше Вера думала, что люди начинают пить от безысходности. Отец постоянно повторял, что в его жизни алкоголь — это единственная радость. Что, опустошая бутылку за бутылкой, он забывает о жизненных неурядицах, а его серый и безрадостный мир начинает окрашиваться в яркие, переливающиеся цвета. Неужели и голливудская звезда прячется в бутылке от безликости и безнадеги? Неужели нигде, кроме бутылки, она не может найти спасения?

Рассуждая на эту тему, Вера распахнула створки потрескавшегося от времени кухонного шкафа и достала с верхней полки бутылку водки. Девушка не помнила, откуда в ее доме появилась прозрачная поллитровая тара, но сейчас была безумно благодарна человеку, оставившему здесь алкоголь. Бережно открутив крышку, она налила треть граненого стакана и одним махом опрокинула его в себя. Огненная волна обожгла горло и прокатилась ниже, к самому желудку, безжалостно опаляя все на своем пути. Вера судорожно вдохнула теплый домашний воздух, но не смогла загасить пожар, разгоревшийся внутри. Тогда она выскочила на улицу и начала жадно хватать воздух ртом, пытаясь остановить невыносимое жжение.

Потихоньку горячая волна начала остывать. Приятное тепло разливалось внутри, согревая ее сердце, легкие, горло, голову. Вера улыбнулась и осмотрелась по сторонам. Осевшие и почерневшие сугробы отчего-то стали отливать нежным розовым цветом, крыша ветхого сарайчика окрасилась миллиардом переливающихся огоньков. Получается, ее отец был прав. Только под действием алкоголя можно увидеть мир во всех его красках, заметить каждую, даже совсем незначительную деталь его внешней оболочки.

Буренка позвала ее. Кажется, она даже назвала ее по имени. И Вера пообещала к ней прийти. И она не забыла про свое обещание. Она не вошла, а влетела в дом, схватила со стола бутылку, стакан, достала банку соленых огурцов и пошла в сарай.

— Буреночка моя родная! — улыбнулась Вера и обняла корову за толстую шею. — Одна ты у меня осталась, подруженька моя любимая. Знаешь, Буренка, а у меня горе. Огромное, бескрайнее горе. Если его выпустить из моей груди наружу, то, наверное, оно покроет собой не только нашу деревеньку, но и соседнее село. Представляешь, насколько оно большое?

Я, родная моя, потеряла любовь. Я даже не успела познать ее до конца, а уже потеряла. Он предал меня. Использовал и выбросил, как скорлупу от яйца. Он разорвал мое сердце. И теперь его кусочки бродят у меня в груди, больно бьются о ребра, пытаются выбраться наружу, но у них ничего не получаются. Слишком уж крепкая грудная клетка. И почему она такая крепкая? А? Как ты думаешь? Лучше бы она была мягкой и податливой. Чтобы эти острые обломки, наконец, вырвались наружу и перестали причинять мне эту страшную боль.

Подскажи, если знаешь, как мне жить дальше? Посоветуй, как поступить? Ведь теперь у меня нет ничего. Даже тебя у меня нет. Через пять дней в этот дом войдут новые хозяева. А мне нужно будет уйти. Только куда мне уходить, Буренушка? У меня никого нет, ни родственников, ни друзей. У меня даже денег нет. Ни копейки.

Может быть, мне попытаться найти его? Поехать в город, отыскать улицу… Михалкова, кажется. Понимаешь, я не могу поверить в то, что он меня не любил. Пусть он сам скажет мне об этом. И тогда, может быть, я смогу навсегда вырвать эту больную любовь из своего сердца. Да, так я и сделаю. Дождусь новых хозяев и поеду к нему.