Приняв все лекарства, назначенные доктором Цзинем, Ван Мин непременно бы умер. Но он заподозрил неладное и отказался от приема лекарств. В июне 1942 года доктор Цзинь и сам прекратил свое убийственное лечение. Причина заключалась в том, что в Яньань прибыл новый русский офицер связи Петр Владимиров. Он имел звание генерала, работал в Северо-Западном Китае, свободно говорил по-китайски и лично знал многих лидеров КПК. Его отчеты шли прямо Сталину. Вместе с ним прибыл хирург ГРУ Андрей Орлов, также имевший звание генерала и в дополнение к этому превосходный радист.
16 июля 1942 года, вскоре после приезда Владимирова и Орлова, в Москву впервые пошло сообщение о том, что Ван Мин «после девяти месяцев лечения находится на пороге смерти». На этой стадии, как нам представляется, Ван Мин не сказал русским, что подозревает отравление. С одной стороны, он оставался в руках у Мао, с другой — у него не было доказательств. Он впервые попытался вбить клин между Сталиным и Мао, сказав Владимирову, что у Мао нет намерения помогать России в войне. «Ван Мин утверждает, — записал Владимиров 18 июля, — что, если Япония нападет на Россию, Советскому Союзу не следует рассчитывать на помощь КПК».
Владимиров очень быстро разобрался, что представляет собой Мао. «Шпионы ходят за нами по пятам, — записал он. — Кан Шэн навязал мне учительницу русского языка, которую я должен был принять в качестве ученицы. Я еще никогда не видел столь потрясающе красивую китайскую девушку. Девица не давала нам ни минуты покоя». Затем Владимиров уволил повара, который, по его твердому убеждению, был «информатором Кан Шэна».
В начале 1943 года состояние Ван Мина резко ухудшилось. Врачи, среди которых теперь был русский генерал Орлов, порекомендовали лечение на территории националистов или в России. Мао отказался отпустить Ван Мина.
Ван Мин понимал: для того чтобы спасти жизнь и добраться до Москвы, он должен доказать Сталину свою политическую полезность. 8 января 1943 года он продиктовал Владимирову длинную телеграмму, адресованную лично Сталину. По его словам, он писал о «преступлениях» Мао, которые можно было назвать «антисоветскими и антипартийными». В конце он спрашивал, «можно ли прислать за ним самолет, чтобы доставить для лечения в Москву, где он мог бы также рассказать Коминтерну детали о преступлениях Мао».
Послание Ван Мина, изрядно разбавленное Владимировым, попало к главе Коминтерна Димитрову 1 февраля 1943 года. Мао, естественно, узнал, что Ван Мин отправил опасное сообщение в Россию, и сразу же послал Димитрову телеграмму от своего имени, в которой перечислял контробвинения против Ван Мина. И все же Димитров пообещал Ван Мину, что обеспечит его доставку в Москву.
В это время доктор Цзинь совершил еще одно покушение на жизнь Ван Мина. 12 февраля, сразу после телеграммы Димитрова, Цзинь снова назначил больному смертельную комбинацию из каломели и соды. Через неделю он назначил дубильную кислоту в клизме, причем в смертельно опасной концентрации. На этот раз Ван Мин не только не стал выполнять указания доктора, но и сохранил все его назначения.
Мао почувствовал, что надо немедленно действовать. 20 марта 1943 года в обстановке полной секретности он убедил Политбюро (на заседании не было только Ван Мина) назначить его высшим партийным лидером и стал председателем и Политбюро, и Секретариата. Пришлое решение давало Мао абсолютную власть. «По всем вопросам… председатель имеет право принимать окончательные решения». Ван Мин был исключен из ядра партии — Секретариата.
Так впервые Мао стал в партии персоной номер один не только фактически, но и на бумаге. Это деяние оставалось тайным и держалось в большом секрете и от партии, и от Москвы. Ему предстояло оставаться таковым на протяжении всей жизни Мао — о происшедшем знала разве что горстка людей.
Вероятно, Ван Мин мог помешать маневрам Мао, потому что он открыл перед русскими факт попытки отравления. 22 марта 1943 года он показал Орлову одно из назначений доктора Цзиня, которое Владимиров переправил в Москву. Оттуда тотчас поступил ответ, что назначение, по сути, способно вызвать «медленное отравление», в «тяжелых случаях — смерть». Затем Ван Мин показал назначение главному медику Яньаня доктору Нельсону Фу, который начал расследование, показавшее, что Ван Мина пытались отравить.
Но Мао, непревзойденный махинатор, сумел обратить расследование себе на пользу. Пока устанавливалась попытка отравления, Мао, ссылаясь на то, что расследование еще идет, задерживал отъезд Ван Мина.
Козлы отпущения у Мао были всегда под рукой. На этот раз им стал доктор Цзинь. Владимиров писал, что 28 марта к нему неожиданно пришла госпожа Мао. «Она долго говорила о «ненадежности доктора Цзиня, который [как сказала она], возможно, является агентом [националистов]…»
Спустя пятьдесят шесть лет в сером бетонном здании в пыльном Пекине доктор У, единственный оставшийся в живых член медицинской комиссии из пятнадцати человек, которая вела официальное расследование в Яньане, дал интервью. Несмотря на свои восемьдесят семь лет, он был физически бодр и обладал удивительно ясным умом.
Когда было принято решение провести медицинское расследование, доктору У было поручено установить, действительно ли имело место отравление Ван Мина. Он «провел с Ван Мином месяц, спал в его кабинете, каждый день нагревал его мочу, опускал в нее тонкую серебряную пластину, которую затем рассматривал под микроскопом». В моче действительно содержалась ртуть. Доктор У доложил руководству, что Ван Мина медленно травили. Но никакие меры не были приняты. Медицинское расследование в конце концов началось только 30 июня 1942 года, то есть спустя три месяца после выявления факта отравления. Выводы, оглашенные 20 июля, подтверждали, что Ван Мин действительно был отравлен доктором Цзинем, и были подписаны им лично. Подписав документ, доктор сделал приписку: «По отдельным пунктам я изложу другие данные». Но он этого так и не сделал. В середине одного из заседаний он неожиданно бросился к ногам жены Ван Мина и разрыдался. Доктор У при этом присутствовал. Он поведал, что «доктор Цзинь упал на колени, молил простить его, говорил, что был не прав… Он признал свои ошибки, но, конечно, отрицал преднамеренность». В действительности же у доктора Цзиня был карманный медицинский справочник, в котором было специально оговорено, что ни в коем случае нельзя использовать каломель вместе с содой. Эти слова были подчеркнуты. Тогда доктор У указал ему: «Смотрите, вы же сами подчеркнули, что такая комбинация препаратов строжайше запрещена!» Цзинь молчал.
Больших неприятностей у Цзиня не было, он был отправлен в Цзаоюань, где жил вместе с элитой службы безопасности. Он оставался одним из врачей Мао и других партийных лидеров, что было бы невозможно, будь у Мао хотя бы малейшее сомнение в его компетентности или надежности[75].
В расследовании, конечно, не упоминалось имя Мао, но у русских сомнений не было: «Ван Мина отравляли… и в этом участвовали Мао Цзэдун и Кан Шэн».
Мао всячески старался не позволить Ван Мину уехать в Москву, и Чжоу Эньлай оставался его главным помощником в этом деле. Для приземления в Яньане русского самолета требовалось разрешение Чан Кайши. Мао лицемерно попросил Чжоу получить соответствующее разрешение Чана, одновременно дав ему понять, что не желает отъезда Ван Мина. Чжоу передал русским, что «националисты не позволяют Ван Мину покинуть Яньань». Линь Бяо, в это время находившийся в Чунцине, сказал советскому послу Панюшкину, что Чжоу никогда не поднимал этот вопрос перед националистами, потому что таковы были «инструкции» из Яньаня.
В это же время Чжоу получил разрешение Чана на прибытие русского самолета, который должен был доставить сына Мао Аньина из России. Двадцатиоднолетний Аньин, находившийся в России с 1937 года, учился в Военной академии, где вступил в ВКП(б). Он написал три письма Сталину с просьбой отправить его на фронт борьбы с фашистской Германией.
Не попав на фронт, Аньин после окончания академии 1 мая 1943 года попросил разрешения вернуться в Китай. Он был не только старшим сыном Мао, но и единственным вероятным наследником мужского пола, потому что второй сын Мао Аньцзин был умственно отсталым. Аньин послал телеграмму отцу (через Димитрова) и получил ответ, что Чан разрешил прилет самолета. Собравшись домой, Аньин попросил главу Школы для детей иностранных коммунистических лидеров присматривать за братом: «Не выпускайте его из виду… Он честный парень, только у него неполадки со слухом и проблемы с нервами».
19 августа 1943 года в Яньань вылетел русский самолет, чтобы забрать Ван Мина. Считалось, что на его борту находился Аньин. Но в день вылета он был срочно вызван к Димитрову. И когда самолет прибыл в Яньань, выяснилось, что Аньина на борту нет. Так Москва дала понять Мао, что желает сначала получить Ван Мина, а уж потом отпустит его сына.