– Расскажи мне о нем побольше, – спросила Джесси, она так сосредоточилась на разговоре с Гейл, что даже не заметила моего присутствия. В отличие от самой Гейл, которая, увидев меня, изобразила ухмылку в стиле «давай-ка-немного-повеселимся», прежде чем снова повернулась к Джесси и ответила:
– Думаю, он милый. Немного странный, но в моем представлении это не недостаток. – Гейл вытерла полотенцем кружки, которые достала из посудомоечной машины, и расставила их позади себя, вдоль белой кирпичной стены. Лучше бы ей не говорить обо мне так, поскольку я не только не соответствовал словам «милый» и «странный», но и еще оставался ее начальником. – Хотя Хейл – супергорячий. К тому же он относится к этим сумасшедшим парням, которые любят пофилософствовать. И он никогда ни с кем не флиртует, так что ты ему, очевидно, понравилась, – пропела Гейл. Ее слова проникли в мои вены, разогревая кровь.
Хейл? Чертов Хейл заходил сюда? И флиртовал с моей Джесси? То есть с Джесси. Не моей. Она ведь действительно не моя. Только вот зиявшая в груди пустота не подтверждала эти слова.
– О нет, я не ищу отношений. Мне просто любопытно узнать о нем хотя бы что-то. На днях я заметила, что он за мной наблюдал. На нем была эта же майка. Я просто хотела узнать, кто он.
Джесси бедром толкнула дверцу холодильника, где мы хранили колотый лед. Она приготовила коктейль для серфингистки, которая стояла возле кассы. Я с трепетом наблюдал, насколько естественно она смотрелась за барной стойкой. Какая-то часть меня все еще верила, что Снежинка не сможет так быстро влиться в работу, и хотя еще рано было это говорить, но, черт возьми, она выглядела… нормальной. Несмотря на то что я был счастлив за нее, какая-то крошечная, сумасшедшая, мелочная частичка меня злилась. Злилась оттого, что на самом деле я уже не нужен ей так сильно, как она думает.
Я мысленно начал перечислять причины, почему она все еще во мне нуждалась.
Я предоставил ей работу с гибким графиком. Я защищал ее. Я потакал всем ее нуждам. Но я также сказал ей, что буду трахать других людей. И она не только смирилась с этим, но еще и, как мне кажется, отлично вжилась в роль бариста. Не то чтобы меня беспокоило то, что я ей нужен уже не так сильно…
Ладно, да, меня это беспокоило.
А еще меня волновал сам факт того, что меня это так задело, поскольку кто вообще хочет, чтобы другие от него зависели с целью удержать их рядом?
Я. Вот кто.
Песня «Famous Last Words» группы My Chemical Romance заиграла на фоне трека «Crystallize» Lindsey Stirling, который звучал в помещении (у нас имелся ди-джей, который составлял готовый разнообразный плейлист на неделю, потому что мы не могли сами выбрать что-то одно), и Гейл вытащила из заднего кармана свой мобильный.
– Ого! – Моя эмо-сотрудница держала в руках телефон, ее рот застыл в форме буквы О. Я все еще делал вид, что копаюсь в телефоне, сдвинув брови, будто там было что-то важное, и проклинал Хейла за то, что он лез в мои дела. На девяносто девять процентов я был уверен: парень разобрался в моих мотивах и решил меня разозлить, приударив за девушкой, на которую я сам положил глаз.
– Хейл только что мне написал. Он просит дать твой номер. Что мне делать? – взвизгнула Гейл. Глаза Джесси стали шире, как и улыбка, и мне захотелось умереть тысячу раз.
Снежинка включила блендер, чтобы выиграть время. Мне так хотелось расцеловать ее за это. Безусловно, ей это польстило, но она не будет так просто раздавать свой номер. Черт, да Джесси даже мне с трудом его сказала, а я добивался ее расположения неделями. Но это никак не меняло тот факт, что таких, как Хейл, будет появляться все больше. Больше симпатичных, красноречивых придурков, которые будут пытаться за ней ухаживать, ведь сейчас она у всех на виду, восхитительная и живая.
Белоснежка проснулась, и принц уже был в пути, вероятно на белом автомобиле марки Tesla.
На параде злодея всегда появлялся гребаный принц.
Блендер выключился. Джесси вытащила его из подставки и хлопнула по дну, наливая розовый смузи в высокий стакан.
– Джесси? Могу я дать ему твой номер? – Пальцы Гейл уже порхали над экраном, и я задумался, как сильно она меня возненавидит, если я сломаю их.