— А что, давайте посмотрим, — зло сказала я. — Рассаживайтесь поудобнее. Можно принести чипсов и поп-корна.

— Принести чего? — Тимериус удивленно посмотрел на меня.

В набилианском языке не было слов, соответствующих "чипсам" и "поп-корну", поэтому я произнесла их по-русски, сама того не заметив.

— По-моему, Варисса против, — сказал Никель.

Я опустила голову и зарылась руками в волосы. Усталость навалилась разом, безжалостно и беспощадно. Я вдруг поняла, если хочу в обозримом будущем лечь спать — а я этого ужасно хотела — то мне придется ночевать где-то здесь, в сердце негостеприимной корпорации в недрах гор. Эта мысль не добавила хорошего настроения.

— Ладно, — атлант опустился в один из стульев. — Тогда хотя бы объясни, какова же цель всего этого вояжа. Ну кроме того, что ты хотел испытать меня и убедиться, что я не просто так называю себя хамелеоном.

Я резко подняла голову и уставилась на Никеля, словно увидев его впервые. Вот, почему он так радовался! Заставил меня пройти по коридору, зная, что мне снова станет плохо, и приберег на этот случай атланта — который должен был помочь. И уровень этой помощи соответствовал бы уровню его способностей хамелеона.

Что ж, судя по реакции Никеля, справился он как нельзя лучше.

Наверное, все это отразилось в моем взгляде, потому что Никель изменился в лице и не сразу нашелся, что ответить.

— Я проверял не это, — ровным голосом сказал он. — И вызвал вас сюда по другому поводу. У меня есть новость. Замечательная.

Атлант фыркнул. Я на секунду отвела глаза, собираясь с духом, и сказала таким же ровным и безразличным тоном:

— Отлично. Оставайтесь здесь и говорите, сколько душе угодно. Включите запись моего сна и наслаждайтесь просмотром. Только без меня. Я отказываюсь обсуждать какие-либо дела, пока не отдохну и не высплюсь.

Я сделала акцент на последних двух словах и в упор посмотрела на Ника. Может, он и был самовлюбленным, эгоистичным и непредсказуемым циником, но дураком он не был. Не далее чем вчера он сам убеждал меня в важности являющихся мне снов, в их первостепенной важности для нашего предприятия.

Никель все понял. Секунду выглядел растерянным, даже расстроенным; во мне невольно проснулось сочувствие с оттенком стыда — можно подумать, я прошлась по аккуратным, любовно выстроенным конструкциям его планов, безжалостно ломая их каблуком. Затем все прошло. Он отошел к интерактивному столу и склонился над ним, возвращаясь к прерванной работе.

— Хорошо, ты вправе идти спать, — сказал он, не поднимая головы. — Также у тебя есть право выбрать, ГДЕ ты хочешь это делать — здесь или в гостевой комнате.

Я застыла. Всего-то нужно было решить, где провести эту ночь — в двух шагах отсюда, в одной из смежных с кабинетом комнат, переоборудованной в спальню, или в другом крыле — гостиничном. Там, где останавливаются на ночь гости Центра Разума. Я молчала очень долго для такого простого вопроса.

Борк стоял у двери, погрузившись в свои мысли, Тимериус прогуливался вдоль кабинета, засунув руки в карманы и рассматривая эпизоды моего сна, а Никель работал, перебирая пальцами по поверхности стола: всем вроде как не было дела до моего ответа, и в то же время его ждали.

— Я останусь здесь. — Сказала я.