Спасибо за перевод, я и сама уже догадалась, почувствовав острую и жгучую обиду, такую сильную оттого, что неожиданную — я совсем не ожидала выпада со стороны молчаливого, замкнутого хамелеона. Мне показалось, что мы начали находить общий язык.

Что он о себе возомнил, этот вымирающий вид, доисторическое ископаемое?! У меня было, что ему возразить — например то, что я не прибегала к Нику, умоляя взять в команду странницей, а оказалась на этом месте против воли; но я не рискнула подать голос — за его твердость я бы не поручилась.

Никель подошел к Тимериусу, протянул руку к голографическому Атлатису, ухватил его и сжал пальцы. Тот лопнул, словно воздушный шарик, брызнув ослепительными искрами и оставив после себя бледное голубоватое мерцание.

Мне показалось, что он сердится: еще бы, некомпетентный выбор странника бросал тень и на него, как на руководителя.

— Бессмысленно другое — ждать, что странник сможет увидеть сон-образ о дыре, находящейся в другом измерении, даже ни разу не увидев ее. Хотя, я повторю тебе снова — Варисса самый одаренный странник-алмаз из всех, которых я встречал. Она может видеть сны-образы даже о тех мирах, в которых никогда не бывала; более того, в них никогда не бывал и никто из нас.

У меня задрожали губы. Это было неправдой, точнее, было не совсем правдой. Я и правда часто видела во сне другие миры — когда только переехала в Набил и раньше, на Земле; я видела их еще даже до того как узнала, что я странница; достаточно часто, чтобы заслужить свое прозвище.

Но с тех пор, как я вышла замуж, эта способность пошла на убыль: сильные чувства блокируют интуицию и ломают связь с подсознанием. Как мы с Ником и предполагали, это оказалось временным явлением. Как только с чувствами было покончено, сны вернулись.

— Что с тобой? — я все еще молчала, и Никель внимательно посмотрел на меня, поняв наконец, что со мной что-то не так. Тимериус последовал его примеру.

— Он позвал меня… — почти прошептала я.

— Что? — Никель сделал шаг навстречу, но ближе не подошел, словно заметив у меня признаки опасного и заразного заболевания.

Неужели они никогда не видели женщину, вот-вот готовую расплакаться?

Их сбитый с толку вид позабавил, и я несколько раз глубоко вздохнула, собираясь с духом. Не видели — и не увидят. На миг прикрыв глаза, я снова вспомнила гигантскую волну, но на этот раз вместо испуга почувствовала уверенность.

— Я видела сон-образ. Сегодня, — со стороны могло показаться, что я оправдываюсь перед атлантом, но это было не так.

Эти слова предназначались одному Никелю; замолчав, я посмотрела прямо ему в глаза, жадно наблюдая смену эмоций на его лице — удивление, затем недоверие, почти сразу уступившее место надежде. Его лицо осветилось радостью, уголки губ поползли вверх: еще чуть-чуть, и он бы улыбнулся, и это была бы самая нормальная, правильная и искренняя улыбка из всех, что он так щедро отсыпал с момента моего возвращения.

— Это был Атлантис? Атлантис позвал тебя?

— Да. И не в первый раз… — я сделала паузу. Ладно, если уж признаваться, то до конца. — Я видела еще один сон-образ, около двух недель назад.