В последние годы даже нейробиологи и психофизиологи стали обращать внимание на отрицательные стороны современной семьи. Психиатр и нейробиолог Брюс Перри, работающий с психологическими травмами детей, предполагает, что именно распад большой крестьянской семьи и возникновение городской нуклеарной в минувшем веке привёл к росту уровня депрессии во всём Западном мире.

"Очень много уделяется внимания развалу «нуклеарной» семьи", пишет Перри, "но я считаю, что большая, разветвлённая семья, исчезновение которой гораздо меньше обсуждается, по крайней мере так же важна. На протяжении бесчисленных поколений люди жили общинами — небольшими группами, от 40 до 150 человек, большая часть которых были связаны друг с другом родственными узами. Примерно к 1500 году средняя семейная группа в Европе состояла, по грубому подсчету, из двадцати человек, которые, так или иначе, ежедневно взаимодействовали между собой. Но около 1850 года это число уменьшилось до десяти человек, живущих поблизости друг от друга, а в 1960 году их «осталось» всего пять. В 2000 году средняя семья состояла меньше чем из четырех человек" (Перри, с. 308). Нейробиолог указывает, что "человек, родившийся в 1905 году, имел только один шанс начать страдать от депрессии за 75 лет жизни, но 6 % людей, родившихся в 1955 году к своему 25-му дню рождения, имели хотя бы один эпизод серьёзной депрессии. Другие исследования показывают, что количество случаев депрессии у подростков увеличилось в 10 раз за последние десятилетия" (с. 309).

Перри знает, о чём говорит, так как на практике сталкивался с детьми, в самом раннем возрасте оставшимися без родительской заботы и росшими в условиях тотальной заброшенности. Нехватка родительского внимания и ласки ведёт не просто к трудностям в развитии эмоциональной сферы, но и к недоразвитию рано созревающих мозговых структур (ствол мозга, подкорковые образования) (см. Герхардт, 2012).

Когда-то сложно было и подумать, что критика нуклеарной семьи придёт со стороны такой науки, как нейробиология, которая изучает развитие мозговых структур, но Перри совсем не одинок в своих претензиях. Ровно об этом говорит и нейробиолог Джон Медина (2013). Он делает акцент на том, как дети, растущие в семьях с высоко конфликтными родителями, оказываются в стрессирующей обстановке, поскольку именно гармоничное взаимодействие с близкими в ранний период развития оказывается критически важным для целого ряда «ранних» мозговых структур. Но в условиях родительских конфликтов ни о каком чутком контакте с ребёнком и речи быть не может — младенец «считывает» всю напряжённость между родителями, поскольку это непременно проявляется и в специфике их взаимодействия с ним самим (Shred, 1991). Состояние стресса у окружающих взрослых оказывает влияние на формирование стресс-реакции и у ребёнка (Essex, 2002). Часто говорят о родительском разводе как большом стрессе для ребёнка, но всё же родительский конфликт оказывает на ребёнка более негативный результат, чем развод (Kelly, 2000; Rutter, 1971; Grych, 2001). В итоге это приводит к тому, что и у ребёнка оказывается чрезвычайно высоким уровень стрессовых гормонов (Nachmias, 1996). Медина описывает, что у детей из конфликтных семей уровень таких гормонов уже в раннем детстве в 2 раза выше, чем у детей из неконфликтных семей. Таким образом, стрессирование ребёнка эмоционально нестабильными родителями ведёт к гиперкортизолизму — переизбытку гормона стресса кортизола; в свою очередь, повышенный уровень кортизола ведёт к аномальному развитию целого ряда более поздних мозговых структур, что в дальнейшем непременно сказывается и на поведении уже взрослого человека.

1. Как дети влияют на родителей?

Важен ещё один момент, который в современном обществе принято замалчивать: рождение ребёнка в большинстве случаев отрицательно сказывается на отношениях между матерью и отцом и снижает уровень их счастья. Юмор и одновременно трагизм ситуации в том, что науке факт такого влияния известен давно и в целом довольно хорошо изучен (см. Крюкова и др., 2005, с. 21), но вот в умах народных масс на эту тему по-прежнему царит единая блаженная иллюзия. Несмотря на все реалии, люди фактически всего мира верят, что дети — величайшая радость на земле (Hansen, 2012).

Вопреки этой мифологии, больше 70 % респондентов родителей со стажем говорят, что не хотели бы проживать вместе со своими взрослыми детьми (Игебаева, 2013). В полном согласии с этим 74 % взрослых американок после ухода детей из семьи также чувствуют облегчение, удовлетворение и даже радость (Виткин, 1996). Не зря в народе присутствует поговорка, что в родительстве два приятных момента: когда ребёнок рождается и когда уже совершеннолетний уходит из дома.

Выше говорилось, удовлетворённость браком стремительно падает в первые же годы совместной жизни, и этот факт широко изучен. Так вот снижение удовлетворённости браком достигает максимума к тому времени, когда ребёнку исполняется 3–4 года (Крюкова и др., с. 26; McCubbin, Figley, 1983).

Анализ запросов в Google показывает, что люди часто не хотят рожать детей, но делают это через "не хочу", боясь упустить что-то важное, как это транслирует культура (доминирующее знание). Но уже после родов люди с детьми в 3,6 раза чаще сообщают Google, что жалеют о своём решении, чем взрослые, решившие не заводить детей. Тогда родители просто делятся с поисковой системой сокровенной фразой: "Google, я жалею, что завёл детей"(Стивенс-Давидовиц, с. 140).

Почему люди делятся этим с поисковиком, а не с другими людьми? Потому что это доминируемое знание — о нём положено молчать, его положено стыдиться, поскольку оно дисквалифицировано, признано неким "отклонением" от культурного вектора, а значит, и порочащим самих людей.

Одна молоденькая мама рассказывала, как однажды, наглотавшись отчаяния со своим дитём, не выдержала и поделилась горем с подругами, у которых дети появились ещё раньше.

— А ты как думала?! — всплеснули руками они. — У всех так….