— Ну как…

И пауза очень затянулась. Тот самый момент, когда психолог, родившийся и выросший в своей культуре, впитавший в себя её ценности и нормы, смотрит на мир исключительно через эту призму и не может помыслить, что у кого-то может сложиться иначе. Все ведь рожают? Значит, хотят этого? Значит, есть в этом смысл? Так как тогда можно этого не хотеть?

Достаточно просто вспомнить робота Софию, начитавшуюся человеческих текстов и захотевшую детей.

На другой лекции по зависимости и контрзависимости вдруг речь зашла о моногамной психологии. Очень шустро молодая лектор выдаёт: контрзависимые люди склонны к измене или созданию полигамных отношений. "Ведь в разветвлённой сети контактов невозможно воссоздать той глубины отношений, какие могут быть лишь с одним партнёром, таким образом контрзависимый субъект стремится к поддержанию дистанции с другими

Логично, подумал я. С точки зрения сложившейся мифологии семьи, мы способны создать глубокие отношения с матерью? Легко. С отцом? Тоже можно. С братьями и сёстрами? Тоже. Да плюс ещё и с несколькими друзьями… Но как только речь заходит о сексуальных партнёрах, так всё — сразу "возможно только с одним".

Эта молодая психотерапевт только недавно вышла замуж, и ход её мысли и ожидания вполне понятны. Являясь носителем моногамной идеологии, люди становятся и её распространителями. Они просто не замечают, как становятся трансляторами сложившихся культурных норм, склоняясь к описанию их как некоего естественного порядка вещей. Ну и конечно, потом они консультируют разваливающиеся семейные пары, внедряя мысль, "как всё должно быть на самом деле".

По мнению некоторых учёных, специалисты, утверждающие, будто в большинстве случаев могут спасти супружеские отношения, в реальности не утруждают себя строгой оценкой результатов своей деятельности и вводят в заблуждение как себя, так и обратившихся к ним людей. "Это большой бизнес: книги, мастер-классы. Вы можете каждый год писать по книге, полной обещаний, и каждый год она будет бестселлером" (цит. по Бергнер, 2016, с. 135). Что уж говорить о том, что доход приносит и каждая консультация.

Самый перл как-то выдала подруга, уже несколько лет работавшая семейным психологом и помогающая людям "налаживать отношения". Трюк в том, что сама она много лет живёт с постоянно изменяющим ей мужчиной, из-за чего истерики её регулярнее месячных. Не один раз на свиданиях со мной она впадала в слёзы, рассказывая об этом. Однажды я спросил, почему она не применит к себе все те методики, которые советует другим семьям? Если у них работает, то и у неё должно сработать. На что подруга через слёзы взмахнула руками и почти выкрикнула:

— Со мной это не работает! Я — другая!

Кстати, нигде кризис семейной психотерапии не ощущается так остро, как на свиданиях с замужним семейным терапевтом.

Семейная психотерапия зиждется на мифе, что мужчина и женщина всегда образовывали эмоционально связанную пару, и на фрагменте древней идеологии, по которой сексуальность также должна быть ограничена только супругом. Некритичная трансляция этих установок видна уже в формулировках психотерапевтов.

"Почему некоторые люди не могут оставаться в браке?" задаётся вопросом мастодонт семейной терапии (Витакер, 1998), подспудно подразумевая это неким отклонением от нормы и не удосуживаясь задуматься об обратном: зачем людям быть в браке? Многочисленные статьи с названиями в духе "Что мне мешает выйти замуж?" транслируют важность этой цели. Заголовки вроде "В чём причина промискуитета?" или "Как предотвратить измену" также содержат в себе вполне конкретный посыл. Никто не задастся вопросом "В чём причина супружеской верности?", ведь в контексте сложившихся культурных норм звучать он будет странно. Какая может быть причина у нормального? «Нормальное» естественно, ему не нужны причины. Причины могут быть только у ненормального.

С промискуитетом (неупорядоченными сексуальными отношениями) вообще забавно: его активно исследуют во множестве работ, при этом почти всегда исходной гипотезой авторов являются представления о ненормальности, патологии сексуальной свободы. Психологи то исходят из положения, что разнообразные сексуальные связи движимы "нелюбовью к себе", то из положения, что причиной этого может быть олигофрения и другие дефекты психики, и читать такие исследования весьма забавно. Все наши братья-приматы и часть нынешних племён, практикующих сексуальные свободы, были бы в культурном шоке, прочитай такое.

Психотерапевт становится жертвой собственной некритичности: видя, как всё происходит, он делает ошибку и начинает считать, что так должно происходить. Описание подменяется предписанием. Люди вступают в брак? Значит, люди должны вступать в брак. Люди рожают детей? Значит, люди должны рожать, и т. д. То есть существующий мир становится единственно возможным. Любые альтернативы воспринимаются как отклонение.

Кажется, родись психотерапевт в концлагере, то непременно бы учил, что ходить строем в пределах забора и сильно недоедать, — то, что люди должны.

Наблюдая, как в определённом возрасте мальчик начинает отдаляться от матери и перенимать всё больше повадок у отца, психотерапевт скажет, что мальчик, чтобы "развиться в мужчину, должен присоединиться к отцу". Будет объявлено, что это "сверхзадача, предназначенная мальчику" (Скиннер, Клииз, 1994). "Задача в том, чтобы одолеть сильнейшее материнское притяжение". При этом психотерапевт ни на секунду не задастся вопросом, зачем это нужно? Зачем мальчику впитывать все эти гендерные нормы и становиться Мужчиной, если прекрасно известно, что именно Мужчина склонен вести рискованный образ жизни (Тартаковская, 2010), плохо следить за здоровьем, не жаловаться на одиночество и страхи и плохо разбираться в собственных эмоциональных состояниях, что в итоге, среди прочего, приводит к более ранней смерти по сравнению с женщинами? В то же время люди с андрогинным складом характера по многим аспектам превосходят мужчин, держащихся за мужественность, как за святыню, в итоге испытывая больше субъективного благополучия. Как было указано в разделе о рождении мужского господства, весь прошлый век одним из основных направлений культурных трансформаций стала борьба с мужским гендером, с ограничением его пагубных влияний на всё общество (и на самих мужчин в том числе). Но нет, по мнению психотерапевта, раз мальчик делает нечто, значит, он должен это сделать, это его «сверхзадача». В этом и есть беда семейной психотерапии — она превращает банальные описания в глубокомысленные предписания. Происходит всё это совершенно некритично.

Другой пример — тема сепарации ребёнка от родителей. Психологическое отделение ребёнка от матери и от отца в психотерапии выставляется неким базисом развития личности, без которого невозможна дальнейшая «нормальная» жизнь ребёнка. Якобы ребёнок должен отдалиться от родителей, чтобы научиться самостоятельному принятию решений, что, в свою очередь, затем позволит ему вовсе покинуть родительский дом и начать самостоятельную жизнь, создать новую семью. Но нюанс в том, что психологическое и пространственное обособление даже взрослого ребёнка от родителей — опять же явление новомодное, оно получило широкое распространение именно в городах и всё те же 150–100 лет назад. В условиях тысячелетиями существовавшего крестьянского хозяйства взрослый сын никуда от родителей не уходил, и даже наоборот — приводил жену в дом, где она рожала детей, и весь этот коллектив существовал под одной крышей, занимаясь одним общим делом. Каким бы взрослым ни был сын, а он подчинялся отцу и матери, которые были главными в доме до тех пор, пока в силу старости не слагали с себя полномочия. Мужчина легко мог стать главой дома в 40, а то и в 50 лет. Хотя, конечно, и тогда продолжал слушаться наставлений матери. Какая-либо сепарация от родителей — это городское явление, возникшее с развитием малой нуклеарной семьи, то есть недавно. Вместе с этим же возникла и эпидемия депрессии, о чём подробно написано выше. То есть вот этот семейный распад — это явно негативное явление для психики человека, но это не мешает психотерапевтам выдавать его за нечто естественное и даже полезное, необходимое, через что нужно пройти.

В последние десятилетия в мире широко распространился феномен полиамории — организация сексуально-эмоциональных союзов из более чем двух человек, где за каждым признаётся право испытывать романтические чувства не к кому-то одному, а к нескольким одновременно. Полиаморию часто называют договорной немоногамией. Как и следовало ожидать, полиамория также натолкнулась на сопротивление со стороны психотерапевтов, некритичных носителей моногамной идеологии. Одна из полиаморок жаловалась:

— Когда я влюбляюсь в кого-то нового, становлюсь более счастливой, более ласковой со всеми. Как-то я ходила на сеансы к психотерапевту, и она сразу сказала: "Я не поощряю такого образа жизни". А через полгода призналась мне: "Женщину это должно опустошать, а тебя, наоборот, наполняет".