Отскочим снова назад из застойных семидесятых в ранние шестидесятые годы. Записался было я однажды в литобъединение одно, но после всего лишь нескольких занятий перестал ту литстудию посещать. Запомнились мне оттуда три лица. Одна дева задумчивая, в зеленом платье, с густыми длинными, ниспадающими почти до пояса тяжелыми потоками прекрасных золотых волос. Она томно и недоступно смотрела ни на кого, ей не хватало только гребня золотого да блестящего рыбьего хвоста – было бы самое то. Вторая была дама более опытных лет, в очереди в кассу гастронома после работы по вечерам она только мягкостью вежливости своей могла бы заметной в очереди стать. Вскоре, когда я пришел в тот кружок, в программе занятий было прослушивание «по радио» – по радиотрансляции то есть, какой-то передачи на какую-то литературную тему – забыл я, о чем конкретно была там речь.
Компания из нескольких человек слушала с подчеркнутым вниманием эту, как мне казалось, галиматью. Не успел я по окончании передачи разинуть свою пасть для суждения о радиотрансляции как источнике вербальных помех, как все общество бросилось поздравлять эту скромно сияющую даму. Она оказалась автором и исполнительницей передачи, одновременно руководительницей нашего кружка. Третьим запомнившимся лицом был весьма неопрятный, растрепанный мужчина, муза которого водила его по пустырям и напевала ему сатирические стихи в адрес администрации района по поводу захламленности территорий, видимых гражданам с дорог. Еще они, участники кружка, как-то непонятно высказывались о поэте Сосноре. Я перестал посещать тот кружок и до сих пор остаюсь в полном неведении относительно того, на какую такую мозоль советский поэт Виктор Соснора, в то время еще молодой, им тогда наступил.
Были и другие события в той моей видимой жизни. Так, один приятель однажды дал мне на одну только ночь стопку машинописных страниц со стихами неизвестного ни мне, ни ему, никому поэта. Первые же бесхитростные строки покорили меня:
Ветер Чикой наполнил
Шорохом птиц полночных…
или вот это:
Вчерашняя девочка Света
Родила мне чудесного мальчика,
С волосами как крылышко света
На голове одуванчика…
Ксероксов не было тогда и в помине, поэтому я мобилизовал двух девиц, и они шустро переписали в тетрадку все. Я не знаю, смогу ли сейчас ту тетрадку найти. Некоторые стихи я долго помнил наизусть. Ничего не поделаешь, против времени не попрешь. «Руслана и Людмилу» я тоже помнил когда-то всю наизусть, а теперь знаменитое вступление к этой поэме – и то перевру, пожалуй. Так что если я до сих пор практически полсотни лет помню из той тетрадки отдельные строки стихов и одно стихотворение полностью – значит, это не бананаль. Увы, простой поисковик Яндекса не отзывается на знакомые строки, а проводить более полное исследование я ленюсь – тем более что определение «стихи неизвестного поэта» весьма романтично звучит.
Стал я в те годы глубже забираться в леса, ставил в лодке палатку… В общем, довольно содержательно жил – для случайного взгляда со стороны. Но барьер, тот самый барьер, постоянно стоял в душе. Есть мотыльки, кои ночью летят на свет, но есть и такие, кои от света летят в полумрак. Так и меня относила гармония собственных чувств прочь от тех сияющих сил, которыми так исполнены авторитеты, влияние, власть. Слишком много лицемерия было в этом во всем. Непонятные «взрослые люди» детства стали непонятными «авторитетами» юности, и развитие далее по тому же вектору шло.
ГЛАВА 15. ЗНАКОМСТВО С ЭВМ
Примерно через год с момента моего поступления на работу в НИИ я получил предложение перейти в другую организацию лаборантом на вычислительный центр, точнее – в группу обслуживания ЭВМ, близкой по техническим характеристикам к ЭВМ Урал-4. Трудно передать теперь словами, что значило это предложение для меня. Грубо говоря, тогда лишь весьма небольшое меньшинство от населения даже промышленных городов имело надежное представление об этом предмете, большинство же народа могло судить о свойствах и возможностях ЭВМ только по тем восторгам, которые фонтанами плескались на страницах фантастических книг. Чего стоит одна лишь только дискуссия в рамках официальной идеологии о том, может ли «машина мыслить»… ой, не могу. Имел ли надежное представление об этом предмете я? Отнюдь. Едва ли у меня была возможность такое представление иметь, ведь только работая на вычислительном центре, узнал я подробность, которая почему-то упрямо ускользала от авторов фантастических книг – оказывается, не один лишь только электрический флюид пригоден к использованию в качестве активного носителя информации для вычислительных машин.
Для этой цели вполне годится также какой-нибудь достаточно кондиционированный газ, тот же сухой, очищенный сжатый воздух и т. п. Существовала уже техническая отрасль пневмоника, которая отличается от пневматики так же, как электроника от электрики, и пневмонические вычислительные устройства выгодно отличались от электронных во многих отношениях, как то: – простота изготовления и эксплуатации- то есть почти во всех отношениях дешевизна; способность работать в немыслимых условиях окружающей среды – температуры, вибрации, радиации и т.п.; сравнительно небольшие габариты при равной вычислительной мощности устройств. Если мне не изменяет память, в те годы чехословацкие экспериментаторы ухитрялись вкладывать в один кубический сантиметр пневмонического процессора до двух тысяч пневмонических логических элементов – и это в то время, когда примерно такое же количество электронных логических элементов ЭВМ (включая сюда малогабаритные полупроводниковые диоды) едва размещалось в шкафу. Возможно, что тот чехословацкий кубик работал тогда неустойчиво – но зачем напрягаться, пусть будет в кубике только сто элементов, все равно ведь по тем временам подобный процессор – чемпион. Даже по быстродействию в те годы электронная вычислительная техника только обещала еще превосходство, но далеко не имела его. В то время следовало ожидать, что наибольший успех будут иметь комбинированные вычислительные агрегаты на основе различных технических баз, однако история техники упростила всю эту ситуацию до состояния наших дней. В настоящее время комбинированные системы типа «механика+электрика+…+пневмоника» занимают уже определенные ниши цивилизованной технической среды, а в те времена конкуренция пневмоники и электроники была значительно жестче, нежели теперь. Я об этом не знал, следовательно, знатоком вопроса не был, но фантастики начитался до самых до ушей и сразу повел себя на вычислительном центре наподобие морской новорожденной черепашки, едва добежавшей по песку до воды.
Самое странное – это то, что мои новые товарищи приняли этот тон, и многое ошибки и просчеты в работе, о которых теперь вспоминаю я с чувством стыда, как и на прежнем месте работы, стали прощаться мне. Формально мои обязанности поначалу заключались только лишь в том, чтобы готовить к эксплуатации на ЭВМ радиолампы (то есть на специальном стенде их «тренировать») а также ремонтировать выходившие из строя логические ячейки и поддерживать исправный запас таковых. Вскоре стал я участвовать в тестировании самой ЭВМ, ездить с незначительными поручениями в другие организации и т. п. Шаг за шагом подрастали должности и зарплата, года так через два был я уже электромехаником 5-го разряда, и на работе считалось естественным, если в рабочее время читал я литературу по кибернетике и ЭВМ с такой же свободой, как это делает инженер. Интереснейшую производственную и общественную жизнь того коллектива подробно я в других линиях опишу, а здесь отмечу лишь то, что я редко место работы менял. После этого ВЦ работал я в Отделе Математических Методов Исследования (ОММИ) другого крупного предприятия также на ЭВМ, затем на том же предприятии в Отделе Главного Технолога, тоже по линии ЭВМ. Оттуда я и на пенсию ушел. Примерно половина моей работы на том последнем предприятии описана в серии «ДД в НИИГОГО»
Прощаться с коллективом грустно всегда. Помню разговор об увольнении с руководителем первой моей лаборатории в том первом после школы НИИ. Я прямо сказал, что отнюдь не только повышение зарплаты является основной причиной перехода в другое НИИ. Там – ЭВМ. А здесь ЭВМ еще нет, и когда она будет, очень трудно сказать. – Я понимаю вас, – грустно сказал пожилой человек, вложивший в отраслевую науку всю свою жизнь.
Добавим-ка мы сюда ложечку дегтя, и не в последний, к сожалению, раз.
Как известно, любая ЭВМ, вплоть до самых-самых продвинутых современных включительно, состоит из так называемых «элементарных деталей» подобно тому, как из отдельных деталей состоит любое техническое устройство, система водяного отопления, например, или водопровод. Характерно, что детали водопровода в современном мире являются все типовыми и взаимозаменяемыми, то есть при соответствии номинальных параметров в одну и ту же позицию ставятся они без подгонки, или, в крайнем случае, подгонка минимальная и тоже заранее оговорена. Поскольку детали квартирного водопровода достаточно велики для того, чтобы их можно было удобно брать в руки, то имеется реальная возможность легко переделывать внутреннюю разводку в домовладении согласно удобству жильцов. Примерно такое же положение с размером деталей было на первых «ламповых» ЭВМ.
Первые поколения тех еще «ламповых ЭВМ» отличались от нынешних рядом особенностей, и прежде всего тем, что размеры тогдашних элементарных деталей для ЭВМ весьма отличались от современных. Как известно, наименьшая функционально значимая часть современных ЭВМ, именуемых «компьютерами» уже лет тридцать, то есть так называемый «логический элемент», по своим современным размерам сопоставима с каким-нибудь микробом, а то и поменьше его. В качестве отдельных предметов такие элементы не существуют, материально они представляют собою специальным образом обработанные световым, ультрафиолетовым, электронным и т. п. точно сфокусированным лучом микроскопические участки специальных поверхностей на кристаллах, смонтированных на подложках и залитых компаундом в виде микросхем. Таким образом, владелец компьютера лишен практической возможности как-нибудь по своему желанию их переставить, переменить, перекоммутировать и вообще вмешаться в конструкцию компьютера на уровне тех микроэлементов, из которых тот состоит.