Женя очнулась от воспоминаний.

Новый год, праздничный стол, подарки любимым. Все это будет. У нее будет. И еще у ста миллионов людей. Но не у всех.

Отойдя от окна, Женя включила чайник – сильно знобило. Ох, не дай бог заболеть!

А какая погода там, в Ялте? Или в Сочи? Наверняка промозгло и сыро, снега нет, сыплет колючий, острый дождь, нависает серое низкое небо, тротуар черный и мокрый, песок темный, тяжелый от влаги, и мрачное, недоброе, зло швыряющее волнами, как плевками, море.

Зимнее море. Как можно к нему подойти?

Женя бросилась к ноутбуку.

Она писала длинными предложениями, не обращая внимания на знаки препинания. Писала, словно выплескивала из себя, исторгала отчаяние, безбожно и нахраписто врываясь в чужую, почти незнакомую жизнь. Писала капслоком, что означало крик, отчаянный крик.

Да, она кричала. Кричала и молила, чтобы ее услышали. Увещевала, умоляла, кажется, даже грозила! Обзывала последними словами, взывала к совести: «Ну нельзя же так, в конце же концов! Это же… Да, преступление, вот что это такое! Вы не имеете права, вы не должны, вы обязаны. Попробуйте, ну я вас умоляю! Я вас молю, услышьте! Ну пожалуйста! Хотя бы ради меня!»

«Так себе аргумент», – усмехнулась она, написав последнюю строку, но слова кончились, и, не перечитывая, Женя нажала кнопку «отправить».

Привычно звякнув, письмо улетело.

Женя посмотрела на свои руки – они ходили ходуном.

Проглотила горсть таблеток валерианы, понимая, что вряд ли поможет. Потом налила полстакана коньяка и, выпив одним махом, легла в постель, с головой накрывшись одеялом.

А ведь планировала работать. Господи, да какая работа?

Никому – ни мужу, ни дочке, ни уж тем более маме – она ничего не сказала.

Про своих виртуальных друзей она почти ничего не рассказывала, ни к чему лишние вопросы и уж совсем лишнее сочувствие и осуждение: «Зачем тебе это нужно, на что ты тратишь свое драгоценное время и свои эмоции, их много, а ты одна, у тебя работа, семья». Ну и так далее.

Ответа от Людмилы не было. Первые дни Женя проверяла почту по тридцать раз на дню, потом перестала. В конце концов, это чужая жизнь, и у человека всегда должен быть выбор.

Был Новый год, и все, как они и планировали – и дача с украшенными елками, и пироги, и салаты, и румяная загорелая утка. И шампанское, и крики «ура». И надежды, конечно, надежды…

Дочка присылала восторженные эсэмэс и фотографии из красавицы Праги, муж отсыпался и ходил на лыжах, а Женя принялась за неоконченную книгу. Как было всегда, работа спасала и отвлекала, уносила в другой мир.

Конечно, со временем она все реже и реже вспоминала эту странную, диковатую и сложную историю с Людмилой из Академгородка, их недолгую дружбу, их переписку и все остальное. Нет, не все остальное – про зимнюю Ялту она старалась не думать.

Но иногда, совсем редко, раз в полгода, не больше, в голове возникали картины – как известно, фантазия у писателя богатая, пышная. Она представляла зимнее море, стальное, опасное, совсем не манящее, или, напротив, манящее? Туда, в пучину, чтобы сразу и навсегда? Ей начинало казаться, что она слышит его злой, приглушенный, пугающий рык.