– Бекка, прости, мне очень, очень жаль!

Я положила его голову себе на грудь, нисколько не боясь перепачкаться кровью с его рук.

– Все хорошо. Все будет хорошо, – заверила его я, только на этот раз меня терзали смутные сомнения.

– Зря я его ударил. Не надо было. Но он это заслужил! А мама… Боже, ты видела ее лицо? – Он снова заплакал. – Она все знает, Бекка! Давно знает, а мне не сказала!

– Ты злишься на отца, Бретт. А на маму сердиться не нужно. Ей так же больно, как тебе.

Бретт поднялся и вытер слезы.

– Мне надо вернуться, – объявил он. – Не могу ее там одну с ним оставить. – И он зашагал прочь по тротуару. Я кинулась следом, схватила его за руку, развернула к себе.

– Нет, – возразила я. – Тебе лучше остаться здесь. Я пойду к твоей маме, если хочешь, но тебе туда возвращаться нельзя, Бретт. Или дело одними тумаками не ограничится.

Бретт тяжело дышал. Я попыталась прочесть по глазам, о чем он думает, но не получилось. Но я точно понимала, что он сейчас чувствует. Мне и самой не чужды были смятение, вина, печаль – и я знала, что иногда эти чувства сливаются в один гигантский клубок, такой плотный, что порой их и не отличить друг от друга.

– Отец заслужил это, – злобно процедил Бретт.

– Ты прав. Заслужил. Но лучше бы зеваки ничего не видели. Сам знаешь, разговоры пойдут…

– Бекка, да мне наплевать, что будут говорить о моей семье или кто там что подумает! Мой отец – лжец. Мы жили во лжи! Разве не стоит узнать о таком? К чему так беречь эту иллюзию?

– Я же совсем о другом. Послушай, – я кивнула в сторону отеля. – Ситуация и так непростая, ни к чему ее осложнять городскими сплетнями.

Но Бретт упрямо не понимал, к чему я клоню. Он уже твердо все решил.

– Я пойду за мамой, – сказал он. – Прошу, не пытайся меня остановить.

И я не стала. Я проводила его взглядом и легла на траву. Она была влажной и от нее тянуло холодом. На платье, наверное, останутся зеленые пятна, но это неважно, потому что оно уже перепачкано алым. Вспомнив про кровь, я потерла ткань большим пальцем, но было уже слишком поздно. С кровью всегда так: она оставляет следы. И не важно, когда ты попытался ее оттереть – через секунду или через минуту, – ничего не выйдет. Она впитывается в ткань так глубоко, что становится ее частью.

Я приподняла голову и посмотрела на тротуар, тянущийся в сторону отеля. Рядом показалась какая-то машина. Она ехала ко мне. Наверное, это Бретт с мамой. Я встала, отряхнула одежду и подошла к проезжей части. Автомобиль подкатил ближе, водитель опустил окно, и я увидела человека, которого меньше всего ожидала сейчас встретить.

– Бекка? – Дженни смерила взглядом мой незавидный наряд. – Тебя подвезти?