— Забудьте об этом и повернитесь ко мне!

Мери медленно потянулась рукой к эфесу шпаги, но Эмма предупредила и это ее намерение:

— И заодно положите руки на голову: вы у меня на прицеле. Обернетесь — увидите пистолет. Ну!

Мери повиновалась и посмотрела Эмме прямо в глаза. А той на секунду почудилось, что сердце сейчас разорвется в клочья. Мери, ее Мери стояла перед ней и смотрела на нее, насмешливо улыбаясь, с таким презрением, словно вовсе не была побеждена, но, напротив, — только и надеялась на это противостояние.

— Ты… — выдохнула Эмма и опустила пистолет. — Я думала, тебя нет в живых…

— Не стоит доверять видимости, дорогая, — с издевкой сказала Мери. — Разве ты меня не этому учила?

Бескровное лицо Эммы просияло слабой улыбкой. Мери, ее Мери была тут, живая, и Эмма чувствовала себя полной идиоткой с этим пистолетом, когда так хотелось подбежать к подруге и обнять ее. Она рискнула, сделала шаг вперед, но это заставило Мери обнажить шпагу, и Эмма вновь замерла, потрясенная тем, что происходит.

— Не понимаю… Мери, я же не враг тебе! Я никогда не была твоим врагом!

— Когда-то, вероятно, не была, — согласилась Мери, — зато сегодня, если не возражаешь, я позволю себе в этом усомниться. Тебе нужен нефритовый «глаз», а вовсе не я!

— Он еще у тебя?

Мери кивнула. Несмотря на то что она видела, до какой степени встреча с ней взволновала Эмму — у мадам даже лицо исказилось, — этот простой вопрос лишь подтвердил ее предположения. Она была уверена также в том, что риск появления здесь и сейчас Тобиаса вполне реален, но упивалась ситуацией, радуясь возможности покончить с ним — помериться, наконец, с «дядюшкой» силами и заставить его заплатить за смерть Сесили.

— Да-да, он у меня, — подтвердила Мери, — не сомневайся! Но я вот чего не понимаю: вы с Тобиасом уже и без того гнетесь и скрипите под грузом несметных богатств, а вот, поди ж ты, готовы убивать ради этого сокровища. Что-то там есть, наверное, из ряда вон выходящее, в этом кладе, если к нему такие, как ты, гиены сбегаются и над ним такие, как он, стервятники кружат… Так что же?

— Всё, Мери. Всё и ничего, — проронила Эмма, выведенная из равновесия цинизмом подруги. — А я ведь любила тебя и до сих пор люблю. Ты — единственная моя слабость и останешься ею. Я еле выжила, когда тебя потеряла.

— Ты меня не убедила, — безжалостно ответила Мери. — Я могу поверить в то, что ты жалеешь о нашей утраченной близости, и даже могу поверить в ту любовь, какую ты мне так щедро дарила. У меня сохранились приятные воспоминания. Но ты так и не ответила на мой вопрос…

— Верно, — признала Эмма. — По мнению Тобиаса, в этом кладе есть нечто драгоценное, что наделяет своего обладателя абсолютной властью. Я и замуж-то за Рида вышла только затем, чтобы перехватить это и защитить тебя!

Мери усмехнулась:

— Ага — неся как знамя свои прелести! Будет тебе! Ты когда-то предоставила в мое распоряжение достаточно сведений, которые помогли мне узнать тебя, Эмма. И не надейся провести меня так легко.

— И все-таки я не смогу от него избавиться! — вздохнула бывшая мадам де Мортфонтен. — А теперь — иди, Мери. Иди, пока он нас тут не застал. Потом приезжай ко мне в Англию, и я дам тебе все, что потребуешь. Включая мою душу.

Эмма говорила так жалобно — раньше она могла бы этим подкупить Мери, но с тех пор Корнелю удалось дать ей нечто более искреннее и настоящее.

— Сожалею, — ответила Мери, — но я уйду отсюда, лишь забрав то, что вы прячете.