— Заходите, заходите, миледи, — пригласил он.

А когда она принялась исполнять глубочайший реверанс, который благодаря постоянным тренировкам при дворе научилась делать уже совсем не так неуклюже и, по ее собственному мнению, смехотворно, как вначале, король приветливо добавил:

— Поднимитесь, здесь не требуется сурового протокола. Наше свидание тайное и так в секрете и останется. Хотите бокал вина?

— С удовольствием, ваше величество!

Король налил в бокал, украшенный тонкой резьбой, вина и протянул гостье:

— Я наблюдал за вами несколько дней, дорогое дитя, и увидел лишь то, что вы необычайно изящны, доброжелательны и преданны. Вы с присущей вам скромностью утверждаете, что низкого происхождения и необразованны, но об этом легко забываешь, когда видишь, сколько ума вы проявляете, интересуясь всем на свете и всеми на свете. И в еще большей степени, чем эти достоинства, с которыми вас можно поздравить, вас отличает совершенная порядочность и бескорыстие, ибо именно они и делают вас редкостной в наших кругах и весьма привлекательной особой.

— Благодарю вас, ваше величество, но я всего лишь выполняю свой долг, — ответила Мери, растроганная уважением к себе государя, еще и потому, что не ждала так быстро такой высокой оценки.

— Увы, дорогая моя, — вздохнул король, — очевидная необходимость служения долгу перестала быть очевидной и главной для многих моих подданных. Конечно, они верны мне: явное доказательство их привязанности к королю-изгнаннику — их добровольно выбранное собственное изгнание, но с течением времени они все меньше верят в то, что даже случайно возникнет возможность триумфального возвращения на родину, и находят теперь справедливым ставить собственные интересы впереди интересов Англии, то есть моих…

Он смотрел на гостью ясным, таким искренне доброжелательным и таким ласковым взглядом, что Мери устыдилась своих махинаций.

— Чем мне доказать вам свою любовь, ваше величество? — спросила она тихо.

— Вы, безусловно, знаете человека, который был у меня до вас…

Мери кивнула. Разве она не обвинила Тобиаса в том, что тот — участник заговора с целью убийства короля Якова?

— Мне хотелось бы, чтоб вы как можно старательнее следили за ним и докладывали мне о малейших его передвижениях и поступках. Вы — себе на уме, вы очень живая и вас невозможно подкупить. По крайней мере, я вижу вас такой, несмотря даже на то что вы ухитрились выдать своего мужа за лакея.

— Кого?.. — Она прикусила язык.

— Вашего мужа. Вы удивлены, что мне это известно? Разумеется, лорд Мильфорт приказал проследить за вами, и — ах, не надо, не надо полагать, будто это каким-то образом направлено лично против вас, — обычная предосторожность со стороны моей полиции, желающей предупредить возможные осложнения. Еще я знаю, что ваш супруг — матрос в экипаже французского корсара Клода де Форбена, еще — что именно на корабле Форбена вы прибыли во Францию.

Яков II минутку помолчал, глядя в лицо Мери.

— Если бы и вы были среди заговорщиков, намеренных убить меня, то могли бы воспользоваться нашей сегодняшней встречей, верно?

— Я не заговорщица, ваше величество, — улыбаясь, ответила она.

На милом личике гостьи — Мери не успела ни накраситься, ни даже напудриться — король не нашел и следа лукавства. Ему казались просто очаровательными ее усыпанный веснушками вздернутый носик, ее темные глаза и чувственный рот.

— Вы согласны выполнить это поручение? — спросил Яков II.