Тобиас Рид встал сбоку лесенки и принял от архитектора связку. Ардуэн-Мансар, освобожденный от пыльного груза, принялся горячо благодарить, а Рид, наоборот, стараясь от этого же груза отделаться, попытался пристроить рулоны на уже заваленный их более свежими собратьями стол. Ничего не получалось, но тут к нему присоединился спустившийся из-под потолка хозяин кабинета.
— Я еще и привел в порядок кое-какие апартаменты, — похвастался он, разворачивая один из чертежей.
Архитектор стал водить по открывшемуся плану здания пальцем, показывая гостю по мере продвижения кончика ногтя разные части замка.
— Вот видите, тут — театр, здесь — часовня, это покои короля и королевы на втором этаже, это — апартаменты их слуг, затем… затем, вот — на первом этаже: гостиная, где его величество принимает своих придворных.
— Могу ли я взять с собой эти чертежи? — спросил Тобиас Рид, едва дождавшись конца «экскурсии».
Ему показалось, что Ардуэн-Мансар в затруднении, и он поднажал.
— Клянусь вам беречь их как зеницу ока и принести назад сразу, как закончу расследование! — с пылом произнес он.
В конце концов архитектор уступил, и Тобиас Рид направился к своей карете, нагруженный рулонами и папками. Придя домой, он тотчас же занялся поисками в них следов средневековой постройки, куда, как он надеялся, рабочие господина Ардуэна-Мансара свалили найденные ими и совершенно им не нужные приходно-расходные книги и чертежи.
Теперь Тобиас мерил шагами коридоры и изучал цоколи замка. По крайней мере, те из них, какие были ему доступны. Мери целый день следила за ним, озадаченная его деятельностью и вопросами, которые он задавал. Слишком погруженный в свое расследование, Тобиас не замечал ее… Когда приличия заставили обоих прекратить поиски, выводы оба сделали одинаковые.
Ни тот, ни другая ничего не узнали.
Мери вернулась в свой особняк к ужину. Отчужденность Корнеля напомнила ей об их утренней стычке. Чтобы немного остыть и умерить ярость, он весь день слонялся по кухням старого замка, там, где можно было поймать больше всего слухов, думая при этом: когда Мери добьется своей цели, получит то, на что рассчитывает, она отошлет его обратно к Форбену… Но, хотя его уже начинала томить мучительная тоска по морю, та, что сродни ностальгии по стране, к которой прирос телом и душой, он не спешил расставаться с Мери Рид. Правда, ему тяжело было смотреть на то, как она себя уродует, размалевывая нелепыми красками, ему очень не нравилось, как она жеманится и начинает говорить свысока, будто на самом деле голубых кровей, — он-то помнил, до чего она на самом деле непосредственная, жизнерадостная, отважная… Мери, что бы она там ни говорила, сотворена для действия и для плавания по морям! Вот в чем настоящая причина его печалей и его горечи, и он дорого бы дал за один-единственный аргумент, способный заставить ее отказаться от своих намерений и вернуться в Брест. Если бы ему нужно было выбирать между ею и Форбеном, он бы причалил к ее берегу. Кораблей, на которых найдется место для хороших моряков, хватает.
Когда после ужина они остались одни в музыкальном салоне, где скучал клавесин, Мери сразу же стала рассказывать о том, как провела день, — словно забыла, что утром они поссорились. А он только и думал, что об этом! Но странное поведение Тобиаса Рида напомнило ему о слухах, которые бродили по всему Сен-Жерменскому замку.
— Мне дважды удалось подслушать обрывки разговоров насчет сокровищ и ключей к ним, — объявил Корнель, минутку подумав. — Может быть, Тобиас Рид, как другие, решил искать их…
— Да это же просто смешно! — возразила Мери. — Тобиас и Эмма слишком богаты для того, чтобы какие-то слухи могли отвлечь их от собственных дел. Нет, из-за такой глупости они не стали бы тревожиться! Да каждый из них потерял бы куда больше, чем приобрел, гоняясь за призраком сокровищ! Ой, боюсь, тут что-то другое.
— Но ты не станешь досадовать, если я все-таки сам кое-что попробую выяснить?
— Ты готов поверить дворцовым сплетням? Ты?! — Мери была донельзя удивлена.
Едва войдя в комнату, она скинула туфли с уставших ног и теперь нежила ступни на толстом мягком ковре, устилавшем пол. В два прыжка Корнель оказался рядом с Мери. Нарушив данный себе обет не докучать подруге приставаниями, он нежно ее обнял, и, поскольку она, счастливая, что они помирились, и не подумала отбиваться, спросил прямо:
— Если у меня будет имя и состояние, у тебя уже не будет необходимости в каком-нибудь проклятом англичанине, чтобы он тебе их предоставил?
Сердце его сжалось, зато сердце Мери забилось, как бешеное.
Он осыпал ее шею легкими поцелуями, и у нее от этой ласки по всему телу прошла дрожь.