— Потому что женщине не место на корабле, потому что матросы суеверны, да и без всяких суеверий — это истинная правда. Мы целыми месяцами бороздим море, и ты видела: единственное, что поддерживает моряков в этих условиях, — игра, выпивка и женщины. Их собственные жены, но равным образом и те, которых они встретят в порту во время стоянки. Но как ты думаешь, что случится, Мери, если они узнают, кто ты на самом деле?

— Я уже доказала, кто я и чего стою. Они уважают меня. И будут уважать. Особенно если я стану твоей женой, — добавила она.

— Ты не станешь моей женой на военном судне, — вспылил Форбен. — Ни-ког-да! Это против правил, это незаконно, это мешает нормальному плаванию. Это противоречит здравому смыслу, наконец.

— Ну и? — спросила Мери, не уточняя, о чем спрашивает, потому что догадывалась: за всеми этими доводами стоит и настоящая, совсем другая правда.

— И я не могу согласиться на риск, я не хочу думать о том, что вот-вот потеряю тебя в очередной кровавой буче… и я не желаю носить по тебе траур на глазах всей команды! — Сердце Форбена рвалось на части, когда он это произносил, тем не менее он это произнес.

— Значит, ты предпочитаешь потерять меня по-настоящему, потому что это имя, которое ты отказываешься мне дать из боязни бесчестья, я все равно должна завоевать. Сама. И я не удовольствуюсь средненькими результатами, я не хочу быть матросом — одним из многих, я хочу богатства, Форбен. Или по крайней мере имени, которое могло бы мне его обеспечить, когда у меня больше ничего не останется, когда моя ложь уйдет в прошлое, да и твоя покроется морщинами. Я не хочу быть тайной любовницей, которую ты обрюхатишь. Я не хочу родить ублюдка, такого же, каким была сама! — выпалила она на одном дыхании и положила руку на живот.

Форбен помолчал, затем, побледнев, спросил:

— Ты что, беременна?

Мери усмехнулась:

— Пока нет. Но рано или поздно, Форбен, это случилось бы!

Он бросился к ней с намерением задушить в объятиях:

— Мери, Мери, прости меня, давай обсудим мой эгоизм и мою трусость! Я же просто старый дурак! Животное! И ты заслуживаешь большего, чем я могу тебе дать. Куда большего! Но что бы ты ни сделала, Мери Рид, знай, что другая никогда не займет твоего места и не получит того, в чем я отказываю тебе сегодня. Клянусь тебе в этом! И еще знай, что, пока я жив, в море или на земле всегда будет человек, на которого ты можешь рассчитывать.

— Знаю, мой капитан.

Они надолго замолчали. Впрочем, все уже было сказано. И оба знали цену этим словам.

— Куда ты собираешься отправиться?

— Ко двору короля Якова, — не колеблясь, ответила Мери. — Я изучила ремесло моряка, теперь научусь быть шпионкой.

— Смотри, душу не потеряй в погоне за выгодой…

— Форбен! Если бы я была такой, как Эмма, ты никогда не полюбил бы меня!

Он улыбнулся и прижал ее к себе еще крепче.

— А сейчас я хочу любить тебя… И чтобы ты меня любил… В последний раз — для того, чтобы я унесла с собой хоть немножко огня, который загорается в твоих глазах, когда ты страстно этого хочешь!