И, присоединяя свой голос к хору монахинь, она думала об океане, о котором так часто грезила. Он в еще большей степени, чем прежде, сделался для нее символом свободы.
— Но я же не виноват, Эмма, — усмехнулся Габриэль, когда та пожаловалась, что не смогла увидеть Энн. — Я пообещал тебе только открыть, где прячут девчонку, отнюдь не способ вытащить ее оттуда.
— Я тебя ненавижу! — выкрикнула она, рванувшись к нему.
Габриэль мстительно перехватил ее руку и, притянув Эмму к себе, пылко поцеловал.
— Болтай поменьше, — посоветовал он, — не то могу прогнать тебя отсюда.
— Убью тебя к чертям, если ты это сделаешь!
— Это не вернет тебе твоего имущества, красавица моя. Мы не женаты. Я дарую тебе привилегию внешне сохранять прежнее положение в обществе. Никто не знает, что отныне я — твой хозяин. Но я нисколько не постесняюсь перестать разыгрывать из себя лакея.
— Хорошо, — вздохнула она. — Что ты мне предложишь, раз уж так гордишься тем, что решаешь все за меня?
— Пригрозить Кормаку, добившись тем самым разрешения навестить его дочь.
— Он мне откажет.
— Никогда! Ты прекрасно сумеешь его убедить, как только он достоверно узнает, что ты ее нашла.
Эмма кивнула. Только оттого, что она смогла приблизиться к Энн, пусть и не увидела ее, ей уже стало легче. Как ни странно, шаткое положение тоже действовало на мадам де Мортфонтен благотворно. Отняв у нее все и унижая ее гордыню, Габриэль вернул ей жажду завоевания, которую Эмма, как ей казалось, утратила. Она еще сможет начать все заново, если ее подручный и впрямь решит от нее отделаться. Но вот в это она не верит! Что бы там Габриэль ни говорил, Эмма убеждена в том, что слуге нравится его власть над ней, а уж тем более — непреодолимое влечение, которое она к нему испытывает…
Она неохотно отстранилась от Габриэля.
— Отвези… Можешь отвезти меня к Кормаку? — попросила женщина, еще совсем недавно приказавшая бы ему это сделать.
— Похоже, ты начинаешь понимать, — похвалил Габриэль, быстро направившись к двери, чтобы услужливо распахнуть ее перед Эммой.
28
Все до единой монахини собрались к вечерней мессе.
Энн устроила так, чтобы, как и в предыдущие дни, присоединиться к остальным с некоторым опозданием. Боязливым взглядом выпросила прощение у сестры Элизабет. Противная тетка, конечно, не замедлит донести на нее настоятельнице, но Энн на это наплевать. Главное — взойти на клирос последней, чтобы встать поближе к двери, немного в сторонке.
Никто не обратил внимания на то, где девушка встала, потому что ее поведение уже вошло в привычку. Постного выражения лица было достаточно для того, чтобы убедить всех в ее покорности. Энн между тем точно знала, что следует делать. У нее очень мало времени на то, чтобы обмануть бдительность настоятельницы, но дольше ждать она не может!
Накануне мать-настоятельница объявила подопечной, что отец забирает ее из монастыря, чтобы выдать замуж. Свадьбу сыграют скромно, без лишней огласки, венчание назначено на пятнадцатое число этого месяца. Всего каких-то десять дней до того, как Энн окажется в супружеской постели с человеком, о котором она не знает ровно ничего: настоятельница не сочла нужным сообщить ей хотя бы его имя! И речи не может быть о том, чтобы покориться!