— Существует ли какая-нибудь связь между «той еще штучкой» и «завалить».

Мери побледнела и бросилась следом за сыном на среднюю палубу. Корнель только засмеялся ей вслед. Никлауса она увидела стоящим перед одним из матросов. Остальные столпились вокруг, забавляясь гневом мальчика.

— Моя мать — Пиратка Мери, — не унимался Никлаус, — а не «та еще штучка»! И если вы посмеете об этом забыть, она напинает вам задницу!

— Не беспокойся, парень, — смеясь, ответил Клещи, — мы не собираемся около нее отираться.

Однако веселье быстро утихло, стоило появиться Мери.

— Ничего плохого не случилось, — подойдя к ней, заверил Клещи. — У вашего паренька горячая кровь, мадам. Его все уже полюбили. Как и капитана.

— На этом судне нет никаких мадам, — громко и твердо ответила она. — Здесь есть Мери, и только Мери. И вот эта рука, на которую все вы можете рассчитывать, — прибавила она, взмахнув все еще окровавленной саблей.

— За Мери! — взревел старший матрос, вскинув кулак.

В ответ все, в том числе и Никлаус, проорали то же самое. В тот день пираты приняли Мери окончательно и со всеми ее особенностями.

— Хороший был день, — сказал Никлаус перед тем, как уснуть. — Хороший день.

Потом таких дней было еще немало — за пятнадцать-то лет!..

Мери встала со скамьи и направилась к лавчонке, куда, собственно, и шла. Там торговали всякой всячиной: тафией — тростниковой водкой, сахаром, девками. Мери приходила сюда главным образом за табаком. Ей очень нравилось на закате устроиться на корме и выкурить трубочку. Это был ее любимый час. Вокруг царил покой. Опускаясь на мир, он окутывал заодно и рифы ее души. Никлаус-младший нередко присоединялся к матери. Теперь она не прижимала его к себе, как прежде, но их сообщничество стало еще крепче. Поужинав со всеми вместе, они потом вдвоем вот так сидели молча. Команда «Бэй Дэниел» была их семьей, сплоченной и единой семьей, в которой каждому отведено свое место. Мери всех любила — со всеми их достоинствами и недостатками. Она относилась ко всем с равной нежностью и наслаждалась каждым днем, словно подарком. Она была счастлива. Так счастлива, как никогда не была раньше. Больше, чем в Бреде. Ей было здесь лучше, чем в Бреде. Она оказалась на своем месте, наконец-то она оказалась на своем месте.

— Как всегда, — только и сказала она хозяину лавочки вместо приветствия.

Мери не собиралась здесь задерживаться. Спазмы участились, и ей совсем не хотелось скинуть ребенка где-нибудь посреди дороги.

— Неужто нет желания поболтать? — весело удивился хозяин, увидев, как она поморщилась.

— Нет.

Отдав Мери табак и взяв протянутые деньги, лавочник негромко сказал:

— Если у тебя с Корнелем что не заладилось, приходи ко мне. У меня, знаешь, есть веские доводы, — прибавил он, положив руку себе между ног.

Мери отвела глаза от похотливой рожи торгаша: вот ведь, не постеснялся, хотя в лавке находились и другие покупатели, ждавшие своей очереди, — ничего не ответила ему, вышла и направилась к трактиру, где ждал ее Корнель.

Он сидел за столом с двумя другими капитанами, Барксом и Дунканом. Оба родились англичанами, но здесь, на острове, ни у кого не было родины. Войны велись только личные, и отношения выяснялись только при помощи сабли и пистолета. Сейчас капитаны играли в карты, четвертым с ними сел Клещи.