— И вы мне их назовете? — спросил он, прижимаясь нагим телом к ее ягодицам.

Она задрожала с головы до ног. Несмотря на мучительную тревогу и на уверенность в том, что этот человек — ее враг, она не могла скрыть желания, которое он в ней пробуждал. Странная притягательность. Возможно, губительная для нее. Бессознательная. Глубоко волнующая.

— Вы бы меня убили, — сказала она.

— Вы ошибаетесь, Мария. Я только о том и мечтаю, чтобы отпустить вам грехи.

Она усмехнулась, чувствуя, как он, едва касаясь, поглаживает ее кожу кончиками пальцев.

— Готовы побиться об заклад, сударь?

— Слишком поздно, — шепнул он. — Ставки сделаны.

— О чем это вы?

— Знаете ли вы, к какой уловке прибегал Торквемада, испанский великий инквизитор, чтобы изгнать демонов из тела бесноватых?

Несмотря на его обжигающие и непристойные ласки, она снова задрожала от неясного страха.

Балетти чуть плотнее прижался к ее пояснице. Мери пришла в еще большее смятение, она разрывалась между непреодолимым желанием бежать и не менее сильным желанием остаться.

Полностью отдавшись во власть этих противоречивых чувств, она позволила слегка раздвинуть ей ноги, и тотчас пожалела об этом, почувствовав, что на ее щиколотках сомкнулись железные оковы.

Кто-то поспешил развести ее ноги пошире. Больдони, предположила она. Несомненно, он находился где-то поблизости. На мгновение она о нем забыла. Он все слышал. От этой мысли ей стало совсем уж не по себе.

Напрягая все чувства, она уловила какие-то передвижения по комнате, заглушенные шаги, скрип кресел, которые кто-то двигал по полу. И поняла, что Балетти упивается ее тревогой, ее смятением, нарочно длит эту пытку ожидания.

— Крапива, — наконец, шепнул он ей прямо в ухо. — Нет ничего лучше ее ласки для того, чтобы очистить душу, привыкшую к разврату.

Мери ощутила легкий ожог крапивных листьев на внутренней стороне ляжек. И стиснула зубы, порабощенная зародившимся в ней сладострастным и исступленным желанием.

— Еще несколько минут, и это раздражение сделается невыносимым. Вы не сможете терпеть, вы будете мечтать о руках, которые вас успокоили бы, но ваша мечта останется несбыточной. Вы будете корчиться перед вашими судьями, молить, чтобы один из них, собравшихся здесь, простил вам ваши грехи. Но ни один из них не придет, потому что они целое состояние поставили, поспорив, что сумеют перед вами устоять. Вы ничего не сможете поделать, вам останется лишь осознать меру ваших пороков. Вы захотели поиграть с огнем, Мария. И теперь он непременно вас опалит, — закончил он, отстраняясь от нее.

— Почему?

— Потому что вы стоите большего, и я это знаю. Кем бы вы ни были.

— Стало быть, вы один из них? — спросила она, уже начав испытывать предсказанные им муки.