— Решительно, ты нисколько не изменился, мой капитан! — со смехом произнесла она.
— Это еще что?..
Мери встала и приблизилась к Форбену, чтобы тот при свете свечей смог ее разглядеть.
— Если здесь и есть кого наказывать, то уж никак не его, а меня. Только прежде хорошенько подумай, я ведь еще не разучилась орудовать шпагой.
Форбен недоверчиво на нее уставился.
— Да, мой капитан, это действительно я. Мери Рид явилась напомнить тебе о нашей давней дружбе.
— Мери! — поверил наконец Форбен.
И столь же стремительно, как перед тем готов был ударить, стиснул ее в объятиях, да так, что едва не задушил. Мери и не думала сопротивляться, ее успокоила пылкость капитана — словно и не было всех этих лет разлуки. А вот Никлаусу-младшему все это сильно не понравилось, и он, раскрасневшись от злости, вскочил и заорал, размахивая кинжалом:
— Немедленно отпусти мою маму, не то я тебя зарежу!
Форбен немедленно разжал руки, отпустив на свободу хохочущую Мери.
— Черт возьми! А это еще что такое?
Никлаус-младший покровительственно обнял мать за ноги, показывая всем своим видом, что она принадлежит ему и только ему. Смерил Форбена яростным взглядом и снова взмахнул кинжалом:
— Это — Никлаус-младший! И не вздумай снова взяться за свое.
Корнель готов был расцеловать его за эти слова!
— Вижу, Мери Рид, тебе есть о чем порассказать мне, — усмехнулся Форбен, которого немало позабавила решительность малыша.
Прошло довольно много времени, они сидели втроем, удобно устроившись в креслах, тесно придвинутых одно к другому, чтобы можно было разговаривать тихонько. Никлаус-младший, сломленный усталостью, спал сладким щенячьим сном. Аромат последних роз из сада, увядавших на столике, сменился запахом табака от трубок, которые все трое раскурили, как только Мери закончила свой рассказ. От нагретых в руках стаканов с настойкой веяло тимьяном.
— Я не могу отложить свой отъезд, — сказал Форбен. — Истинная цель моей поездки в Париж состоит вовсе не в том, чтобы получить некие распоряжения. У меня появились затруднения с одной дамой, которая хочет заставить меня на ней жениться, распуская для этого ложные слухи о своей беременности, и готова обратиться в суд. Дело дошло до ушей министра, который только посмеялся бы над этой историей, если бы мадам де Ментенон[5] не возмутилась моим легкомыслием. Я знаю, что от меня ждут объяснений.
— Понимаю, — отозвалась Мери, сочувственно улыбаясь. — У тебя по-прежнему нет ни малейшего желания вступать в брак.
Форбен устремил на нее пылающий взгляд:
— Эта дама далеко не так привлекательна, как ты.