Сестра цепко схватила Алину за крошечные пальцы, и она немного взбодрилась.

– Устала? Я тоже. Ладно, Паша, пока, до завтра, – выговорила она медленно и пошла следом за Дариной.

Я повернулся к Марку и прервал его неспешных мыслей ход. Он посмотрел на меня открытыми, ребячьими глазами.

– Я ничего не слышал о Эйнауди. Мне знакомы мелодии Бетховена, Моцарта, Шуберта, Шопена, но я их не люблю. Я люблю рок, металл, симфонический в том числе. А ты давно музыкант?

– Лет восемь точно занимаюсь. Но я совсем не музыкант.

– Почему?

– Я занимаюсь, если у меня хорошее настроение. А музыкант обязан учиться играть всегда.

– Ой, да ну!

– Так зачем же ты подошёл ко мне? Я видел тебя на предпоследнем ряду с подругой.

– Для того, чтобы похвалить. Разве не очевидно?

Марк вытащил телефон из рюкзака и застрочил кому-то сообщение. Его тёмный взгляд был задумчивым.

– Я никогда не ходил на школьные конкурсы. Мне попросту было не до них. Алина любит таскаться со мной по выставкам, но я всё равно предпочитаю сидеть дома и рисовать. Никакого шума и возни. А почему ты никогда не выступал?

– Родители не позволяли. Они говорят что, если я буду стараться для нетребовательной публики, то погублю свой талант. Сегодня я убедился, что это не так. И ты подошёл. Всё для меня в новинку. Может, это судьба. Ты веришь в судьбу? Я верю в неё, но я не совершенный фаталист.

– Судьба-злодейка.

Марк отвлёкся от сообщения.

Он указал на пятнышко, темневшее зловеще на мятом воротнике.

– У тебя кровь на рубашке?

– Мне было плохо.

– Так вот, почему вы залезли под стулья, – сказал Марк. – А то я не знал, что с вами. Решил, что вы странные.

– Очень трудно объяснить. Странности украшают.