– Ну, скажи ей как-нибудь о нас, забавный мальчишка!

Тени проходили через живот, безумно хохоча, но хохот их звучал вдалеке, как чей-то тихий душераздирающий плач.

В сердце вселилась тревога, когда Мать сошла с трона. Она заглянула в настежь раскрытое окно, показав жёлтый костлявый череп, просвечивающийся сквозь высохшие лохмотья кожи. Тени непрерывно гудели, как рой злых пчёл. Голоса Алины совсем не было слышно.

Я чуть не потерял сознание, на мгновение вгляделся в сумеречную пелену, что донесла до меня невнятный, еле различимый, короткий звук. Он привлёк моё рассеянное внимание. Я прислушался к тихой музыке, доносившейся из липкой занавеси тумана, и ощутил странное покалывание в ослабших пальцах, во всём теле, охваченном крупной дрожью.

Алина побелела, прикоснулось ко мне в замешательстве. Позади неё виднелась Мать в длинном рваном балахоне, волочащемся с комьями грязи по полу. Она быстро приближалась с каким-то шаром и наводила на меня страх.

– У тебя пошла кровь. Давай уйдём отсюда? Я не хочу, чтобы ты страдал.

– Нет, почти… Всё… Почти не больно!..

Я бессильно откинулся на спинку и заметил уродливые очертания бумажных звёзд, изгибающихся крутыми дугами. Они резко оторвались от потолка и посыпались вместе с бледными пластами краски на головы.

– Наклонись, – произнесла Алина.

– Не поможет.

– Попробуй!

Тени расступились перед Матерью, все разом с торжественным благоговением поклонились ей и тотчас приникли к стульям в страхе перед музыкой. Она полилась убедительнее и громче, чем звучала раньше. Мать угрожающе взмахнула костлявыми руками, закачалась туда-сюда, точно гигантский маятник, и понеслась вперёд бешеным смерчем. Тени следовали беспрекословно за нею и раскрывали широко рты.

– Поберегись, – прошептал я еле слышно.

Алина обернулась и, ничего, естественно, не увидев, только пригнулась. Я крепко притянул её за плечо, и мы залезли под чёрные кожаные сидения.

Она спросила встревоженно:

– Пашенька, что с тобой? Мы так испортим всем настроение. На нас уже косятся.

– Притаимся, – сказал я. – Это ненадолго.

В воздухе повисла тишина. Мать уже крутилась поблизости и дышала холодом.

– Вижу тебя, человек. Какой ты тёплый, человек! Паша!

Я рассмотрел её вытянутый ухмыляющийся череп, кроваво-красные зрачки и застыл беспомощно, сжав скользкую ножку стула, которую также обхватывала плотно Алина.