— Государственные тайны не обсуждаются, — ответил хитрый албанец. — Мы наблюдаем, следим, составляем суждение, а потом доложим султану.

— О ком? — спросил армянин.

— Ступай писать бумаги, а еще лучше — вели распорядиться насчет ужина. В Константинополе не дожидаются заката, чтобы сесть за стол. Так пища лучше переваривается, и спится спокойнее. Ты меня понял?

— Ты слишком хорошо говоришь по-турецки, чтобы тебя не понять, — ответил армянин, стиснув зубы и испепелив албанца свирепым взглядом.

— Тогда ступай, точнее, убирайся вон.

— Это ты кому? — сказал Санджак, схватившись рукой за рукоять одного из клинков, висевших у него на красном шелковом поясе.

— Твоему приятелю, — ответил Мико. — И оставь в покое каджар. У меня на поясе их висит два, и никто не сравнится с албанцами во владении этими короткими кинжалами.

— Ты бросаешь мне вызов?

— Кто, я? У меня нет ни малейшего желания ни ломать клинки, ни нарушать приказ султана, тебе ясно? Султана.

Комендант опустил голову, что-то процедил сквозь зубы, но перечить не решился и удалился вместе с армянином, взгляд которого источал яд.

— За ними нужен глаз да глаз, — сказал себе албанец, провожая их взглядом. — И сегодня вечером никакого кофе. Алмазную пыль очень легко смешать с сахаром, она вполне сможет оказаться и здесь.

Он вошел в зал и увидел, что четверо негров и несколько пажей хлопочут у стола, украшая его большими букетами цветов.

— Цапни меня акула! — пробормотал Мико. — Вот как слушаются. Стоит только назвать имя султана, как все эти канальи просто летать начинают. Хозяин будет ужинать с отцом, значит мы — полные хозяева в зале. Надо подумать и об ужине для них.

Бесстрашный парень отправился в кухню, где двое поваров готовили рыбу, седло барашка, птицу и морских крабов, и распорядился, чтобы часть ужина подали в комнату узника.

— Таково распоряжение султана, — сказал он. — Мы его посланцы, и он говорит нашими устами.

Перепуганные повара принялись низко кланяться, обещая создать для высоких гостей кулинарные чудеса.

— Говорили, что в замке Хусиф дела обстоят печально, — пробормотал про себя албанец. — А на самом деле тут, похоже, царит полное изобилие. Если останемся здесь еще на пару недель, то на Крит вернемся толстыми, как бочки.

Он отдал поварам последние распоряжения и вернулся в зал, где застал Николу, болтавшего с венецианцами.

— Ну как, паша был рад снова увидеть сына, пусть и ставшего христианином?

— Это была очень трогательная сцена, — ответил грек. — Даже тяжело было смотреть. Зато теперь паша все знает и чувствует себя спокойно под защитой сына, да и всех нас. Он надеется когда-нибудь вернуться в Дамаск, если не пошлет к черту Коран. Думаю, жестокость соотечественников довела его до тошноты, и не исключено, что христианство получит еще одного отступника.