— Передать замок целиком в ваши руки?

— Да, до приезда твоей хозяйки. И учти, я буду распоряжаться от имени султана. В Константинополе всегда хватит удавок для подарков.

— Я знаю, эфенди, но я человек маленький.

— Ты управляющий замком, с которым мало какой из замков на острове может сравниться, а значит, можешь считать себя персоной уважаемой, большим начальником. Вели подойти секретарю Хараджи, здесь есть чашечка кофе и для него.

— Он не осмелится, эфенди.

— Я его силой приведу, — сказал Мико, вставая. — Мы не подмешивали в сахар алмазную пыль, чтобы продырявить кишки тем, кто нам докучает, как делают при константинопольском дворе. Этот сахар из Хусифа.

Николу передернуло, когда он подумал о выпитом кофе и мусульманском коварстве. Но, увидев, что армянин по знаку Санджака подошел к столу и взял чашечку, протянутую Мико, сразу успокоился.

— Вы оказываете мне большую честь, высокочтимые господа, — произнесла эта темная личность.

— Выпей, потом поговорим, — сухо и властно сказал Мулей-эль-Кадель.

— Я слушаю тебя, эфенди.

— Ты тоже садись, Санджак, — продолжил дамаскин. — Ты должен ответить на один мой вопрос.

— Говори, господин, — ответил управляющий, садясь рядом с Николой.

— Сколько заключенных содержится в замке? — резко спросил Мулей.

Санджак и армянин испуганно переглянулись, потом Санджак, выпив для храбрости полбокала кипрского вина, ответил:

— Может быть, султан думает, что замок переполнен заключенными? Я вам уже сказал, что на болотах больше нет ловцов пиявок, с тех пор как неизвестная болезнь погубила всех этих тварей.

— А в подземелье, случайно, не содержат узника?

— Думаю, содержат.

— Думаешь? А вот в Константинополе известно, что этот узник — паша Дамаска.

— Я этого не знал, господин, ведь после его ареста Хараджа больше в замок не возвращалась.

— И еще известно, что твоя хозяйка имела наглость сдирать кожу со старого, благородного и прославленного воина. Да или нет?