Он уцепился за зубец стены, легко вылез на парапет и спрыгнул прямо под ноги Капитану Темпесте.

— Вы, наверное, беспокоились, почему меня так долго нет, хозяин? — спросил араб.

— Я уж думал, тебя разоблачили и убили, — ответил Капитан Темпеста.

— Будьте уверены, господин, они во мне не сомневаются, — сказал араб. — Хотя… в тот день, когда вы вышли на поединок с Дамасским Львом, они видели, как я заряжаю пистолеты, чтобы убить его, на тот случай, если вы его раните.

— Как он? Поправляется?

— Должно быть, у Мулея-эль-Каделя толстая шкура, господин. Он уже выздоравливает и через пару дней снова вскочит на коня. О! У меня есть еще одна важная новость, которая вас очень удивит.

— Что за новость?

— Поляк тоже быстро поправляется.

— Лащинский? — в один голос воскликнули капитан и лейтенант.

— Он самый.

— Значит, тот удар сабли его не сгубил?

— Нет, господин. Похоже, у Медведя Польских Лесов крепкие кости.

— И его не прикончили?

— Нет, он отрекся от Креста и принял веру в пророка, — ответил Эль-Кадур. — У этого авантюриста безразмерная душа, он одновременно поклоняется и Кресту, и Полумесяцу.

— Презренный тип! — возмущенно воскликнул Перпиньяно. — Сражаться против нас, своих братьев по оружию!

— Как только он выздоровеет, его сделают капитаном турецкого войска. Ему пообещал это звание один из пашей.

— Этот человек, наверное, смертельно меня ненавидит, хотя я не сделал ему ничего плохого, разве что…

— Что такое, капитан? — спросил венецианец, поскольку тот вдруг неожиданно умолк.

Вместо ответа Капитан Темпеста спросил у араба:

— Пока ничего?