— Убейте меня, — отозвался Мулей-эль-Кадель, — это ваше право.
— Капитан Темпеста не убивает тех, кто не может защищаться. Вы храбрый воин, и я дарую вам жизнь.
— Никогда не думал, что христиане так добры, — еле слышно ответил Дамасский Лев. — Благодарю. Я не забуду великодушия Капитана Темпесты.
— Прощайте, синьор, желаю вам поскорее выздороветь.
Герцогиня направилась к своему коню, но тут ее остановил дикий рев.
— Смерть гяуру! — кричали сотни голосов.
Восемь или десять всадников с саблями наголо во весь опор скакали с турецкой стороны, чтобы наброситься на Капитана Темпесту и отомстить за поражение Дамасского Льва.
С эскарпов Фамагусты раздались возмущенные крики христиан:
— Скоты! Предатели!
Мулей-эль-Кадель из последних сил поднялся на ноги, он был бледен, глаза сверкали гневом.
— Презренные ничтожества! — громко крикнул он, повернувшись к соотечественникам. — Что вы делаете? Остановитесь, или я завтра же прикажу вас всех посадить на кол как недостойных принадлежать к честным и доблестным воинам!
Смущенные и напуганные всадники остановились. В этот момент с бастиона Сан-Марко грохнули два выстрела кулеврины, и туча картечи поразила их, опрокинув семерых из них на землю вместе с конями.
Остальные поспешили ретироваться и бешеным аллюром поскакали к турецкому лагерю под хохот и свист своих же товарищей, которые явно не одобрили эту неожиданную выходку.
— Вы заслужили этот урок, — сказал Дамасский Лев, которого поддерживал оруженосец.
Турецкая артиллерия не ответила на залпы кулеврин христиан.
Капитан Темпеста, все еще со шпагой в руке, готовый дорого отдать свою жизнь, сделал Мулей-эль-Каделю прощальный знак левой рукой, вскочил на коня и поскакал к Фамагусте. Христиане приветствовали его шквалом рукоплесканий.
Тем временем поляк, который был всего лишь ранен, медленно поднял голову и следил глазами за удаляющейся всадницей.
— Надеюсь, мы еще увидимся, девочка, — пробормотал он.
Это движение не укрылось от Мулея-эль-Каделя.
— А ведь он не умер, — сказал он оруженосцу. — Значит, живуч Польский Медведь?