– От бокала красного не откажусь, – говорит отец.
– Сейчас принесу, – откликается девушка. – Присаживайтесь пока. Люсиль, вы тоже.
– Мне нужно подать закуски…
– Я и их захвачу.
– И сними фольгу с индейки!
– Да, поняла!
Старики садятся на диван, отец устраивается в кресле с откидной спинкой. Уже по дороге на кухню девушка слышит голос Люсиль:
– Мэдди говорила, вы отличный рыбак!
Тем же вечером Мэдди сидит одна в своей комнате, рассматривая подарок отца. Это небольшой альбом в кожаной обложке, потрескавшейся от времени, с никогда раньше не виденными фотографиями мамы. На одной она даже беременна Мэдди. Когда та доходит до него, ее палец невольно касается большого живота на снимке и задерживается там.
А вот фото со свадьбы родителей. На маме простое белое платье и цветки гипсофилы в волосах. Они с отцом оба буквально светятся от радости. Молодожены в дешевой квартирке от Армии спасения. Мэдди жадно разглядывает детали – не только самих родителей, но и все, что их окружает. У мамы, как и у нее самой, определенно была та же склонность к экстравагантности – на подставку для телефона наброшен цветастый платок, рядом стоит причудливый подсвечник… Постелью служит матрас на полу, а сверху свисает что-то вроде мобиля из вешалок для одежды с вырезанными из газет ромбиками, перьями и бабочками. Полочки из досок, положенных на кирпичи, уставлены книгами в мягких обложках. Домашние цветы растут в банках из-под кофе…
Есть и фото самой Мэдди, уже после смерти мамы, – совсем немного и неважного качества. Вот месяца в три, судя по почерпнутому из книг и интернета, – лежит на животе, недоуменно приподняв головку, изо рта свисает ниточка слюны. Вот стоит, держась за кофейный столик, – видимо, еще не совсем научилась ходить и нуждается в опоре. Где-то возле воды, возможно, у озера, и все так размыто, что даже сложно определить возраст. Три года? Четыре? В белой мантии на выпускном из детского сада. В новенькой скаутской форме, которая больше так и не понадобилась – Мэдди неуютно себя чувствовала среди всех этих беспрерывно трещащих девчонок, приходящих в неуемный восторг даже из-за плетения фенечек. После первого же раза она попросилась у отца больше туда не ходить и до сих пор помнит его ответ: «Ну да, конечно, как обычно. Ты даже и пытаться не хочешь». Еще один снимок, с тринадцатого дня рождения, где она закрывается от фотоаппарата, и на этом все. Больше нет. И даже ни единого, где они с папой вместе. А ведь у него должны были быть друзья, наверное. Хотя Мэдди такого не помнит. Никто к ним никогда не приходил, он даже редко просил кого-нибудь присмотреть за ней, чтобы самому выбраться куда-нибудь. Сидя с альбомом на коленях, впервые за все время она чувствует щемящую жалость к отцу. И в то же время радостное предвкушение, что теперь они наконец-то смогут сблизиться по-настоящему.
Декабрьское утреннее солнце бьет в окно так ярко, что почти слышен стук. Артур лежит в кровати в синей (выглаженной!) пижаме и размышляет. Жизнь – все же странная штука. Очень странная. Вроде бы все в ней сплошные случайности, но иногда поневоле видишь стоящий за ними грандиозный план. Немного напоминает сквэр-данс[19], где общую картину можно разглядеть только сверху, а самим участникам это недоступно.
Много-много лет назад они с Нолой каждую пятницу по вечерам надевали свои танцевальные костюмы и отправлялись в школьный спортивный зал. На Артуре были брюки, ковбойка на кнопках под перламутр и галстук «боло», а на жене блузка с открытыми плечами и расшитая лентами юбка со множеством нижних под ней, которые закручивались в танце, открывая ноги. И оба плясали ночь напролет с перерывами на пунш и печенье.
На сцене стоял ведущий, говоривший, что кому делать, – почти как Бог. «Все вперед», – говорил он. Начало жизни, первый шаг. «Почтение» – и дамы приседали, а кавалеры кланялись; где теперь такое и увидишь… Разве что, может быть, в Англии. В общем, не важно. «Почтение» – это женитьба.
При фигуре «спиной к спине» твоя партнерша будто исчезает, но на самом деле она позади тебя. Здесь, рядом. Как Нола сейчас. «Ангелом» называли того, кто исполнял все правильно, – как же еще?
«Звезда направо». Артуру нравится вспоминать эту фигуру. Пары сближались, соединяя руки в виде звезды, и двигались вперед, кружась. Он надеется, что так и будет, когда они с Нолой встретятся: оба возьмутся за руки и зашагают навстречу чему-то новому.
Однако, пока он здесь, снаружи поют птицы, в комнате напротив похрапывает Люсиль, девушка, которую он считает своей дочерью, жарит бекон внизу, и в животе у нее шевелится названый внук Артура.
Сегодня он закончит для малыша книгу про деревья – настоящую, подробную. Вообще, людям стоило бы уделять им больше внимания. Одни только названия чего стоят! Каштан прекрасный. Дуб царственный. Кипарис гордый. Нисса лесная. Гледичия сладкая. Ликвидамбар смолоносный. Сам не зная почему, в последнее время Артур втайне ото всех плачет, читая их.
Когда он допишет эту книгу, то начнет другую, про цветы. Потом про птиц. Столько дел!
Сев на кровати, он ощущает досаждающее ему с недавних пор головокружение. Однако оно быстро проходит. Новый день! «Все вперед!»