Когда Каммингс ушла, Пэм крепко обняла Френсис, но так и не смогла произнести ни слова. Она улыбнулась, в глазах у нее стояли слезы; на мгновение коснувшись лица Френсис рукой, Пэм молча вышла в сад.

– Это слишком тяжело для нее, – сказал Оуэн. – Это невыносимо для любого. Как ты? – Он взял руки Френсис и прижал их к своей груди.

– Не знаю, – честно призналась Френсис. – Как там говорится в старой поговорке: неведение – благо? Ну, я думаю, что это не так. Я действительно чувствую себя лучше, чем раньше, несмотря на то что… как же все это ужасно!

– Мне очень не хочется уходить, но мне нужно поговорить с мамой. Кэрис в таком состоянии…

– Да, я понимаю. Конечно, ты должен идти, – сказала Френсис.

– Мне очень жаль, Френсис. Мне так стыдно за все это…

– Здесь нет твоей вины… – Френсис запнулась. – Когда же я увижу тебя снова? – спросила она.

Оуэн закрыл глаза и прижался лбом к ее лбу. Он долго не отвечал.

– Скоро, – наконец произнес он, и Френсис поняла, что это означает: я не знаю.

С этого момента всякий раз, когда они будут расставаться, ей не дано будет знать, когда она увидит его снова – когда сможет поговорить с ним или прикоснуться к нему. Френсис с трудом сдерживала слезы.

– Хорошо, – сказала она отрывисто.

Френсис смотрела вслед Оуэну, пока его долговязая фигура не скрылась из виду, а затем медленно пошла обратно в сад, с каждым шагом все дальше удаляясь от него. Ночь, которую они провели вместе, – хрупкий мираж жизни, которую они могли бы прожить вместе, – казалась ей теперь собственной выдумкой. От этого ей было нестерпимо тягостно. Пэм неподвижно стояла посреди сада, обратив лицо к солнцу. Она повернулась и попыталась улыбнуться, когда подошла Френсис. Девушка обняла ее и разрыдалась.

– Ох, Пэм!

– Моя дорогая девочка…

– Пэм… Я не могу дышать! Сердце мое разбито!

– Ну-ну, тише! – Пэм крепко обняла ее.

– Я этого не вынесу!

– Конечно вынесешь. Как же иначе?

Через некоторое время Пэм немного отстранилась от Френсис и посмотрела на нее с выражением глубокой печали на лице.

– Френсис, дорогая, крепись, – сказала она, вынимая носовой платок и вытирая лицо племянницы.