– Это и есть маркиза де Помпадур? – спрашиваю я сидящего рядом мужчину. На нем белый парик с тремя рядами локонов с каждой стороны. Катрин страстно следит за модой и любит указывать на новые модели париков, и я знаю, что ей бы этот парик понравился.

Мужчина негромко засмеялся:

– Нет, это вдова маршала де Мирпуа, недавно вернулась из Англии. Добрая приятельница маркизы. Она любит кроликов, – неодобрительно добавляет он.

– Любит кроликов? А кто же их не любит? – Наша кухарка, которая во многих отношениях особа крайне неприятная, отлично умеет тушить кролика.

Мужчина смотрит на меня с некой неприязнью:

– Нет, она их не ест. Она их разводит. Носит с собой повсюду. Удивительно, что сегодня она с собой ни одного не взяла.

Я с интересом смотрю на женщину:

– Я бы хотела взглянуть на них.

– Отвратительные создания. – Мой сосед передергивает плечами. – Злобные красные глазки. И эти носы-пуговки. И повсюду помет – катышки экскрементов.

– А где же маркиза? – осмеливаюсь я спросить.

Мое любопытство все растет, но король, кажется, смущается, когда я упоминаю ее имя. До нас доходят слухи и противоречивые сведения, что она могущественнее любого премьер-министра, что король называет ее своей матерью, что она повсюду носит с собой яд, который тут же выпьет, если ее сместят.

– Легкое недомогание, но ей часто нездоровится. К вашему счастью, ибо она никогда бы не потерпела вашего присутствия рядом с собой.

Тут он надевает на лицо маску любезности, ибо понимает, что сболтнул лишнего.

– Вы просто очаровательны, – произносит он, возвращаясь к более безопасной теме. – У вас есть старшая сестра Маргарита, нет? Которую называют Золотой Туфелькой? Я имел удовольствие видеть ее на Новый год в прошлом году, на балу, который устраивала герцогиня Орлеанская. Она была прелестна, прелестна, а одна нижняя юбка у нее была полностью из меха. – Он накалывает спаржу и начинает жевать, пристально разглядывая меня. – Нам нужно познакомиться ближе, – шепчет он.

Я улыбаюсь и делаю комплимент его вкусу, но потом понимаю, что больше мне нет нужды это делать. Не теперь. Я пристально смотрю на него, он облизывает свою спаржу, язык его поигрывает с желтым стебельком. Но тут он перехватывает взгляд короля и деликатно откашливается, чтобы скрыть эту непристойность.

– Эйен, выйдите из комнаты, если не можете сдержаться, – раздраженно говорит король. – Кашляете так, как будто скоро Богу душу отдадите.

Я улыбаюсь королю в знак благодарности, и между нами проносится что-то тайное и доброе.

За столом король оказывается в центре внимания, он увлеченно говорит о том, как накануне сражался с кабаном. Я сосредоточенно слушаю его рассказ, как и все присутствующие, но вижу, что на самом деле остальным это ничуть не интересно и их восхищение большей частью притворное.

– Я получил величайшее удовольствие, – удовлетворенно произносит король, когда от ужина остались лишь объедки. – Иди сюда, малышка.

Я встаю с места, сажусь ему на колени, поворачиваюсь к его груди и начинаю играть с пуговицами на сюртуке, чтобы не смотреть на этих придворных. Я чувствую себя рядом с ними неловко, среди этих пустых взглядов и натянутых улыбок, элегантных сюртуков и платьев, каждое из которых стоит денег больше, чем многие люди видят за год.