– Это панно для обсерватории? Какое огромное.
– Не трогай.
Виктор стал искать, куда бы поставить портфель, и в конце концов пристроил его на ящик из-под молока возле кухонного шкафчика.
– Можно я тут осмотрюсь? Обещаю ничего не трогать.
– Что ты здесь делаешь, Виктор? – спросила я.
– Ну… – начал он, лавируя между препятствиями на полу. Коробки, банки и жестянки. – Когда пропадаешь с радаров на несколько недель, люди начинают волноваться. (Бутылки, бумага, фольга. Сгустки краски и пятна туши.) Мне позвонила Дулси. Сказала, ты не берешь трубку. (Тарелки, блюда, клейкая лента. Ветошки, одежда, проволока.) Уже в который раз. Вот я и решил тебя проведать. (Ложки, вилки, лопаточки, ножи.) И правильно сделал. А это что? – Он указал на стол, где я работала с пигментами.
– Ступка с пестиком, – ответила я.
– Это я вижу. А что внутри?
– Эксперимент.
– Удачный?
– Пока не очень.
– Ага… – проговорил Виктор. Когда он повернулся ко мне, я увидела у него в руке коричневый пузырек с оторванной этикеткой. Он театрально перевернул пузырек вверх дном и потряс им в воздухе: – Где таблетки?
Я пожала плечами. Трудно было сказать точно. Одни валялись с отколупнутой пленкой в банках у него под ногами, другие растеклись по обрывкам бумаги, третьи попали на тренировочные этюды, составленные у окна, – “груда на растопку”, как я их про себя называла. Остальные могли быть где угодно.
– Элли, и давно ты растираешь таблетки?
Этого я тоже не знала. Но ответила:
– Где-то с неделю.
– Я дал тебе месячный запас. Неужели ты все истратила?
Я снова пожала плечами. Виктор серьезно заглянул мне в глаза.
– Не буду врать, Элли, это большой шаг назад. – Он швырнул пузырек на диван. Тот приземлился на удивление бесшумно. – Тебе надо срочно возобновить прием. Нельзя вот так резко прекращать. Это стресс для всего организма. – Не глядя под ноги, он направился к портфелю. К его подошве прилипла ветошка. Достав из внутреннего отделения бланки, он выписал рецепт. – Завтра первым делом отнесешь это в аптеку, слышишь?
Я села. Мышцы ног будто окаменели.