Боже, я не могу про это думать. Как только я протрезвею, надо будет объяснить ему, почему мы должны остаться друзьями. Но сейчас мое тело вибрирует от прикосновения его рук, от его губ у моего уха, от его эрекции меж моих бедер.
Стараясь взять себя в руки, я роюсь в сумке и с содроганием извлекаю кигуруми.
И о чем я только думала?
Наверное, мне казалось, что пижама меня подбодрит. Как будто я отправляюсь в папин охотничий домик, где буду играть в нарды у камина и слушать пластинки Дина Мартина на граммофоне.
Честное слово, я сама не знаю, что делаю.
Я мотаю головой, берусь за край футболки и пытаюсь стащить ее через голову, чтобы переодеться в свою дурацкую тыквенную пижаму.
Ключевое слово: пытаюсь.
К моему вящему ужасу, она не хочет сниматься. Я тяну что есть сил и извиваюсь туда-сюда, но проклятая футболка не сдвигается ни на дюйм. Каким-то образом она застряла вокруг моей груди и плеч, будто внезапно ужалась в размерах.
Все нормально.
Все нормально, нет никаких причин для паники.
Меня прошибает нервный пот. Я не могу избавиться от футболки, как бы я ни изгибала руки. Мое сердце начинает колотиться еще быстрей, когда я представляю, что останусь в таком положении до конца жизни. Нужно было сжечь проклятую футболку, как только у меня начала расти грудь.
Жаль, что я не занималась гимнастикой вместе с мамой. Наклонившись, я изо всех сил дергаюсь из стороны в сторону, вытягиваю руки, даже пытаюсь подцепить край футболки ногой, чтобы стащить ее с груди.
Ничего не выходит. Более того, из-за выпитого вина я теряю равновесие и падаю.
Нет. Только не это.
Мои предки переживали стихийные бедствия, эпидемии и нападения диких зверей. Я отказываюсь пасть жертвой футболки с 50-процентным содержанием полиэстера. С другой стороны, провести остаток жизни в виде разумного комка одежды будет менее унизительно, чем просить о помощи Кэла.
Увы – он, должно быть, услышал мое падение, потому что вдруг появился в дверях.
– Что за хрень?
– Ничего! – Я представляю собой бесформенный, извивающийся крендель на ковре гостевой спальни. Мой старомодный лифчик открыт всем ветрам. – Все нормально.
– Что тут творится?