— Мы не настроены играть, Тонгил. — Голос эльфа понизился до злого шипения. — Верни наш артефакт.
— Который из них? — Арона очень смущала возникшая дилемма: довести резерв почти до полного истощения, но окутать себя щитами либо оставить достаточно свободной энергии для грядущего столкновения. В том, что схватки не избежать, северянин не сомневался. Последнее время среднее количество его щитов достигало семи. Но сейчас он мог позволить себе только два, самое большее — три. Нет, все же только два.
— Артефакт, управляющий химероидами, — ответил эльф.
— Ах этот… — Арон сделал вид, будто задумался. Впрочем, некая мысль об артефакте действительно мелькнула. Тот самый, вероятно, который искал в его лабораториях эльфенок.
— Допустим, я соглашусь. Как вы вообще это представляете?
— Ты привязал его к себе и можешь вызвать в любое место.
Лицо эльфа искривилось в презрительной гримасе, словно эта самая привязка артефакта являлась извращением столь мерзким, что даже говорить о нем было противно. Впрочем, Арон не был специалистом в артефактной магии. Может, это действительно извращение?
— Какие у меня гарантии, что вы сдержите обещание?
— Я, двоюродный брат князя, Эрлин дарэ-Орес, — гордо провозгласил эльф. — Даю свое слово.
Северянин удержался от насмешливого хмыканья, но едва-едва. Слово эльфа… В юности он немало поиграл с остроухими в подобные игры и знал: даже демоны держали обещания лучше, чем Перворожденные. Например, дать слово и дать слово чести считалось разными вещами, и только во втором случае требовалось создавать видимость соблюдения. Значение имело также то, кому эльф его давал. Детали и условия ситуации. Положение эльфа в клане. Время дня или ночи… Проще сказать, эльфы, любимцы богини Гиты, держали слово только тогда, когда считали это выгодным.
Дать слово, но не слово чести — значит, даже не задуматься об оправданиях его нарушения. Просто слово не стоит ничего. Они конечно же не собирались отпускать его живым. Впрямь надеялись, что он простодушно отдаст им артефакт? С другой стороны, главной ошибкой эльфов всегда являлась недооценка людей.
— По наивности своей я полагал, будто князь пожелает в первую очередь освободить сына. — Арон повернулся, разглядывая лица эльфов, выискивая самые слабые и, что важнее, самые сильные звенья. Тех, кто лучше скрывал ненависть, не позволяя гневу замутить ясность рассудка. Тех, кто был старше. Этому Арон тоже научился в юности: узнавать возраст остроухих не по внешнему виду, а по силе эмоций, скудости жестов, равнодушию в глазах.
— Не марай своим языком имя князя,
— Я жду твоего решения, маг, — напомнил Эрлин дарэ-Орес, никак не показав, что слышал прозвучавший обмен фразами.
— Неужели вас и впрямь не интересует судьба того мальчишки? Как же его зовут? Тамил? Тамур? — Арон приподнял брови, продолжая отмечать и запоминать реакции своих гостеприимных хозяев. Забыть имя сына князя — оскорбление, и нанес его маг намеренно. Разозленный враг — уязвимый враг. Особенно если эти враги — молодые эльфы.
Арон чувствовал себя сейчас медведем, окруженным волчьей стаей. Они, каждый по отдельности, слабее, но их много. Он — один и ранен. Его раны — прорехи в эррэ, потерянная магия, как потерянная кровь. Любая мелочь, которую северянин мог обернуть себе на пользу, стоила внимания. Любая деталь.
— Тонгил, не думай, будто я не понимаю, что ты де… — Эрлин не договорил. Сложно говорить, когда в глаз на пять дюймов вошло острие метательного ножа. Куда легче, вцепившись в клинок и тщетно пытаясь его выдернуть, упасть на землю, дергаясь в судорогах. Эльфы умирают почти так же легко, как люди.
После трех «жал» и трех мертвецов эльфы наконец опомнились, призвав собственную Силу. Пятерки, лишенные фокусных углов — маг четко выбирал цели, — не смогли действовать с привычной слаженностью. Арон успел перекатиться по траве, уходя из-под огненного удара, и ударом меча убил еще одного.
Должно быть, они не ожидали от него такой подлости — воспользоваться сталью вместо магии. Недоумевающие и растерянные лица. Конечно, эльфы пришли вооруженными. Конечно, кто-то из них сейчас заметался, не зная, не лучше ли забыть о магии и переключиться на простой бой. Что ж, когда враг растерян, убивать всегда легче.
Арон успел избавиться еще от четверых противников, когда спину — как раз между лопатками — пронзила резкая боль, а сила удара бросила его на землю. В падении северянин обернулся, чувствуя, как глаза заволакивает пеленой боли, но еще успел увидеть человека, стоящего на краю поляны и опускающего руку. Седой, высокий, с крупными чертами лица. Незнакомый. Человек, не эльф. Арон задержал взгляд на долю мгновения, запечатлевая в памяти лицо нового врага.