Лезть наверх – дело нешуточное. Вдруг замечаешь, что дышать нечем, что сердце оказалось не в груди, а вроде как в горле. В ушах стук и звон. Господи, помилуй, может, и впрямь воротиться? Но Савве было стыдно признаться жене в своих сомнениях, а та из упрямства и гордости молчала и, закусив губу, упорно лезла следом за мужем.

Зачем лезем? Что такое приспичило узреть? Ан нет, вступило, словно сила какая поволокла наверх!

Часа два лезли. Сил уже не оставалось никаких, передышки стали все чаще, головы гудят. Лица красные, все тело потное, руки грязные. Что за развлечение! А вершины все нет и нет.

Но что это, вроде как едва заметная тропка вьется? Или просто ручей бежал и высох? Что за звук? Точно лай собачий? Верно, мерещится от усталости. Какая такая собака на вершине горы! Коли тут и Марс, и Орфей, так, может, и пес Цербер? Нет, точно, звонкий лай! Несчастная, кто же тебя сюда затащил и бросил погибать?

Супруги остановились в недоумении, удерживаясь за стволы деревьев, чтобы не упасть, так крута стала гора.

– Ты слышала лай?

– Да, мне показалось.

– Стало быть, мне не померещилось. И вроде как тропа, тебе не кажется?

Крупенины посмотрели друг на друга и, не сговариваясь, двинулись по неведомому пути. Через некоторое время стена деревьев раздвинулась, посветлело. Нога ступила на деревянные ступеньки с перилами, сработанные грубо, но надежно. Ухватившись за неожиданную помощь, задыхаясь, из последних сил Крупенины вырвались из объятий густого леса и оказались на небольшой каменной площадке, обнесенной деревянной оградой. Площадка эта не была вершиной горы, та уходила еще выше, но как бы притулилась сбоку, укромно. В теле скалы виднелись несколько пещер. Вход одной был завешен большой тряпкой, истерзанной ветрами и дождями. И прежде чем ошеломленные путники сделали шаг вперед, им под ноги с заливистым лаем бросилась собака, молодая, крепкая, темно-рыжая, с острыми ушами и большими черными глазами. Она лаяла, прыгала, но никак не обозначала своего желания укусить незваных гостей, скорее лай ее носил приветственный характер. И что совершенно смутило Крупениных, пес не производил впечатления голодной несчастной животины, брошенной злодеями на произвол судьбы помирать в горах.

– Славная, славная собачка, – ласково проворковала Юлия и чуть протянула собаке руку.

Пес тотчас же принял знак дружбы и ринулся на незнакомку всеми лапами, припадая к ее ногам и одежде.

– Ну, платью все равно пропадать, – Юлия пыталась унять пса, который скакал и жаждал общения.

– Момчето! (Мальчик!) – раздался вдруг строгий голос.

Юлия оторвала взгляд от пса и замерла. Посреди площадки стояла высокая худая фигура в темной, выношенной и потрепанной рясе.

Савва поспешно поклонился и быстро заговорил по-болгарски:

– Сударь, не извольте сердиться за наше непрошеное вторжение. Излишнее любопытство, разумеется, порок. Но поверьте, мы любопытствовали исключительно на предмет природных красот, никоим образом не предполагая нарушить чей-либо покой или уединение. Ежели бы мы знали, что вы тут… – он запнулся, не зная, как выразиться, – что вы тут пребываете в отшельничестве, как я полагаю, мы бы не посмели ступить сюда ни ногой. Простите нас, мы тотчас же удаляемся!

– Нет, нет, отчего ж! – незнакомец улыбнулся светло и дружелюбно. – По всему видно, что вы люди добрые и незлобивые. Отдохните после трудного пути. Да и мне приятно услышать человеческий голос. А так ведь только вой ветра, птицы поют да вот Мальчик лает.

Худая рука ласково потрепала пса по крупной голове.

Крупенины пристроились на камнях, отшлифованных ветром. Отшельник присел рядом, подобрав под полы рясы рваные ботинки.

– Стало быть, все же и теперь есть духовные подвижники. Значит, Димитр знал, что наверху, на горе живет отшельник, – улыбнулся Савва, желая начать разговор. – Вероятно, из монастыря вас навещают иногда?