Шум и гомон толпы начали стихать, орки и гоблины заканчивали свои дела и поворачивались ко мне, готовясь внимать льющуюся в уши золотую струю мудрости. Знали, что я собрал всех не просто так, пусть даже в спешке, но каждый понимал, происходит что-то неординарное.

Я же смотрел на колышущееся передо мной зелёное море, понимая, что впервые вижу воочию всех своих орков вместе. Ещё более пьянящим было осознание того, что вся эта толпа жадно ловит каждое моё слово, и по первому зову отправится бить морду хоть самому дьяволу. Я буквально физически ощущал эту власть, захваченную мной по праву сильного.

Орки не были едиными, и даже эта толпа, спаянная теснотой площади, отчётливо делилась на племена и роды, но каждый из них знал, кто здесь вождь и почему. Пока что их объединяло только одно — моя единоличная власть, но я хотел сделать так, чтобы орки из разных племён стали одним народом, и никто больше не делал различий, из Чёрного Утёса ты или из Белых Ястребов, чтобы один орк помогал другому, невзирая на цвет кожи и форму ушей, чтобы даже после моей смерти (надеюсь, очень нескорой) никакие различия не могли более развалить этот союз.

— Мы собрались сегодня, чтобы отпраздновать сразу три вещи! — отчётливо, чтобы каждый слышал, произнёс я.

Хвала потерянным в театралке годам, поставленный голос и опыт произнесения речей перед толпой у меня имелись.

— Славную победу над злым и коварным зверем! Этот пудук напал на меня со спины, но я его убил! — прорычал я, указывая на растянутую шкуру и вертел.

Орки завопили, запрыгали, зарычали, бурно выражая свою радость и восхищение храбростью вождя. В толпе они становились почти неуправляемыми, и я кое-как сумел продолжить.

— Наши соседи! Наши друзья, племя Ледяных Огней! Выбрали меня своим вождём! — перекрикивая толпу, объявил я. — И я клянусь править мудро и справедливо, как и подобает вождю орков!

Снова поднялся шум, орки выкрикивали моё имя, кричали здравицы и горячо приветствовали новых соплеменников, чуть опешивших от подобного приёма. Они вообще не ожидали ничего подобного. Да и в целом никто из орков никогда не видал столько народу в одном месте, и это не могло не внушать уважение.

Солнце скрылось за горными склонами, и в мерцающем свете костров всё это походило на таинственную мистерию. Элементы шоу здесь точно не помешают. Если всё пройдёт так, как я задумал, то мою власть уже ничего не сможет пошатнуть. Ни вызов на дуэль, ни проигранный бой, ни какие-то претензии. Нужно было только немного крови. Чтобы представление запомнилось, нужно либо добавить крови, либо добавить секса. Пусть будет кровь.

Я достал нож и демонстративно полоснул себя по ладони. Толпа ахнула, в свете пламени кровь казалась чёрной и блестящей, словно нефть. Я подождал, пока накопится полная пригоршня, а затем подошёл к растянутой шкуре и прикоснулся окровавленной ладонью к морде убитого зверя, так, чтобы все видели.

— Духи и боги! Будьте мне свидетелями! — заорал я что есть мочи.

Орки замолкли, заворожённо наблюдая за моими действиями, и только потрескивание дров и шкворчание капающего жира нарушали густую зловещую тишину.

— Сила этого зверя теперь во мне! — продолжил я, чувствуя, как в самом деле по спине бегут мурашки, а воздух вокруг меня сгустился и наэлектризовался.

Я прикоснулся ладонью к лицу, оставляя чёткий кровавый отпечаток поверх шрамов.

— И я, Ундзог, вождь пяти племён, объявляю себя ханом всех орков! — прогремел я, и мой голос, казалось, лавиной прокатился над всеми горами. — И пусть эта кровь навеки свяжет мою судьбу с вами, а вашу — с моей!

Я выдернул из толпы перепуганную Кару, обмакнул палец в собственную кровь и начертил короткую вертикальную полосу на её лице.

— Клянись, — потребовал я.

— К-клянусь! — просипела она.

Пожалуй, стоило её предупредить. Я отправил её обратно, пошарил взглядом по толпе и выдернул оттуда Дургуза, которому тоже нанёс метку на лоб.