– Известия о старейшинах да будут только для богов. Что они тебе, если бы ты узнал? Фумангуру, он сейчас…

– Фумангуру сейчас? Я слышал, он уже – был.

– Известия о старейшинах да будут только для богов.

– Что ж, тебе надо поведать богам, что сейчас он мертв, потому как барабанные вести не достигли небес. Ты, впрочем, Белекун…

– Кто желает знать о Фумангуру? Не ты же, я помню тебя всего лишь посыльным.

– Надеюсь, ты помнишь больше этого, Белекун Большой, – сказал я и почесался в паху, потянувшись, чтобы схватить свой браслет.

– Кому это понадобилось знать про Фумангуру?

– Родственникам за городом. Похоже, они у него есть. Они выслушают, что с ним стало.

– А-а? Семейство? Сельский народ?

– Да, из народа они.

Он поднял на меня взгляд, левая бровь у него слишком задралась, крошки овечьего сыра застряли в уголках рта.

– И где это семейство?

– Там, где им и положено быть. Где всегда были.

– Где же?

– Наверняка тебе известно, Белекун.

– Сельхозземли, они к западу, не на Увомовомовомово, раз там так много разбойников. Они склоны обрабатывают?

– Что тебе до их средств к существованию, старейшина?

– Спрашиваю только для того, чтобы мы могли направить им воздаяние.

– Значит, он умер.

– А я и не говорил, что он жив. Я сказал про него – сейчас. Так мы все сейчас – в планах Божьих, Следопыт. Смерть – это и не конец, и не начало, она даже и не первая смерть. Я запамятовал, в каких богов ты веришь.