Глава 32

Мэгги свисала с потолка. Тело ее начинало болеть, и сверху до нее доносилось дыхание Зевьера, становящееся все более тяжелым. Фергюс стоял внизу и ухмылялся. Он был невменяем. Девочке доводилось слышать это слово, но за свои двенадцать лет она никогда еще не сталкивалась с людьми, которые подходили бы под это описание. Ей казалось, что глаза Фергюса могут в любой момент отделиться от его головы на стебельках и потянуться вверх, чтобы лучше вглядеться в нее. Его кисти подергивались, на лице блестел пот, и Мэгги казалось, будто он только что встал из гроба. Он был таким тощим, но девочка знала, что он очень силен.

Она оценивала его по критериям школьной игровой площадки, но это не делало ее оценку менее точной. В школе были крупные ребята, от которых, однако, не исходила угроза. Они двигались медленно, и большинству из них была присуща мягкость, которую они не могли скрыть от более худых и низкорослых задир. Эти последние были шустрыми и вредными, и их злобный нрав был заметен в косых взглядах, которые они бросали на других учеников. Смотрите и играйте свою роль, словно говорил такой взгляд, хихикайте над моими жестокими проделками, насмехайтесь над моей жертвой и боготворите меня, не то следующими на очереди будете вы сами. Но и задиры не были самыми страшными из учеников. У них имелось слабое место. Достаточно было кому-то посмеяться над ними хотя бы одну секунду, и с ними случалось то же самое, что со Злой ведьмой Запада, когда Дороти окатила ее водой из ведра в книжке и фильме «Удивительный волшебник из страны Оз».

Куда опаснее обычных задир были настоящие монстры, те, кто не боялся последствий, те, кому их старшие братья или сестры показали, какой жуткой может быть жестокость. Они были молчаливы и смертоносны. Так, Митч МакКоннот однажды прознал, что другой мальчик рассказывает своим друзьям, что Митч нравится ему. Митч поймал его после уроков в переулке и с помощью зажигалки подпалил его волосы, после чего несчастному пришлось пересаживать кожу. А Триша Ли, еще одно молчаливое чудовище, которое все старались обходить стороной, решила, что слово «странная», брошенное в ее адрес другой девочкой, это достаточное основание для того, чтобы разбить бутылку и всадить получившуюся «розочку» той в лоб. Никакие пластические операции не смогут теперь изгладить эти шрамы. Такие уроды подолгу ждут и наблюдают, и на них не действуют никакие мольбы. Им не нужны ни зрители, ни лесть, а только безлюдное место, относительная темнота и возможность насладиться страданием свой жертвы. Мэгги посмотрела на Фергюса и приняла решение, которое ей продиктовал страх.

– Я не стану спускаться, – сказала она, – а здесь тебе меня не достать.

– Вот и ладушки, – ответил псих. – Все равно ты никуда отсюда не денешься. Как у тебя дела, Зевьер? – весело заорал он.

Зевьер молчал.

– Ты уже начал уставать или ты просто привязал эту простыню? Рано или поздно девчонка упадет и что-нибудь сломает себе. Может быть, бедро. А может, малышка Мэгги даже сломает позвоночник, да так, что станет такой же, как ты.

– Не слушай его, – сказала Мэгги Зевьеру.

– Давай сюда, – прошептал Зевьер. – Я не могу тебя поднять. Тебе придется взобраться самой.

Мэгги посмотрела на потолок.

– Что, в твоих руках не осталось силы? – зашипел Фергюс. – Сколько времени ты тут висишь? Не так долго, как Элспит лежит на холодном полу, ожидая помощи. – Он поднял ногу и поставил ее на вывихнутое плечо Элспит. – Возможно, я смогу убедить тебя присоединиться к нам.